Наталья Сац - Новеллы моей жизни. Том 2 Страница 41

— А мы хотим завтра доставить радость детям этого города.

— Но ночь дана для сна, не правда ли?

— Как когда. Простите, ваша профессия?

— Я капитан корабля, плаваю в Адриатическом море.

— Ну тогда вы меня поймете, как никто. Мой корабль может завтра затонуть, если недостаточно прорепетирую то, что необходимо. Прошу вас, еще полчаса, и мы спасены.

Капитан умолкает. Ему нравится, что общаюсь с ним на итальянском, да и мои сравнения ему близки. На крик женщин из окон он отвечает примирительно:

— Еще полчаса придется потерпеть.

Сажаю капитана на скамью, то и дело обращаюсь к нему за советом как к первому своему югославскому зрителю, знающему местные вкусы. Видя, как трудна работа, как из хаоса начинает возникать нечто определенное, он делается моим союзником. Следующие выкрики нервных женщин он перекрывает мощью капитанского голоса:

— Музыка не мешает спать. Ложитесь. Дайте нам работать.

С помощью капитана к шести утра разобрались с мизансценами в окнах, на балконах и крыше.

После премьеры свежевыбритый, в белом кителе капитан первый горячо жал нам руки, преподнес букет и повторял, улыбаясь:

— Счастлив, что, как мог, помогал вашему успеху.

Министерство культуры СССР в 1973 году направило меня в Нью-Йорк. Мои доклады называли там «театр одного актера». Я выступала, то играя на рояле, то показывая мизансцены различных постановок, то сидя за столом, то демонстрируя эскизы и грамзаписи. Съехалось много людей из различных городов США — главным образом профессора и студенты различных американских университетов.

Потом мне была предложена четырехмесячная поездка в университеты Вашингтона, Лос-Анджелеса, Миннеаполиса и других городов США с циклами лекций. Поездка эта не состоялась: уже началось строительство нового величественного здания Детского музыкального театра в Москве, и это было для меня всего важнее и дороже.

В Нью— Йорке мне вручили ряд ценных сувениров, самый маленький из которых и самый оригинальный -браслет с висящими на нем брелоками: крошечный рояль, ноты, головки ребят, театральная маска и сердце, с одной стороны которого написано по-английски «Наталии Сац — США», а с другой — по-русски «Мир и дружба». Когда я спросила, что, собственно, значит брелок-сердце, вручавший мне эту награду Орлин Корей сказал:

— Вы отдали все ваше сердце искусству для детей и научили нас любить и верить в важность дела художественного воспитания людей будущего.

Еще немного о моих детях

Может, вас интересует биография сына Ильи, когда он подрос?

По переезде в Москву с ним всякое было. То «колы» в дневнике превращались в «четверки», то из злополучного этого дневника были выдраны целые страницы, покрытые восклицательными знаками педагогов, возмущенных его поведением… И вдруг, так же неожиданно, учитель танцев В. Н. Сталинский говорил о его прилежании и способностях, а затем Илья делал свои постановки и привозил первые премии из пионерских лагерей.

Всякое было. Удрал однажды из лагеря в Рузе.

— Зимой надо делать, что хочет учительница, летом — что хочет пионервожатая. А когда я буду делать, что я хочу?

Но это путешествие, длившееся почти сутки, оказалось несладким. Есть было нечего, заснул в стоге сена, а утром чуть не был проткнут вилами: никто же не предполагал, что в сене спрятался мальчик!

И в средней и в музыкальной школе учился неровно, потом вдруг потихоньку от меня стал заниматься боксом. Однажды пришел домой с носом набок и ободранным ухом. «К счастью», я была в это время на постельном режиме, могла говорить с ним подолгу, добираясь до его сердца:

— Я люблю красивое, и хотя ты у меня родился после тяжелой болезни — брюшного тифа, родился, когда я была уже совсем немолодая, я так радовалась, что ты — складный парень. А ты хочешь быть, как сейчас, уродом. Посмотри в зеркало.

Илюша ответил мне с дрожью в голосе:

— Мама! Есть такое, что мамам не рассказывают. Мальчишки постарше часто меня били, я хотел одного — сам научиться бить. Но если ты против бокса — через две недели я его брошу, только раньше не могу.

Через две недели Илюша влетел ко мне на работу сияющий:

— Мама, того, кто меня в прошлый раз нокаутировал, вынесли в санчасть. Теперь я получил первый юношеский разряд и с боксом — все!

Конечно, делала все, чтобы дополнить Илюшине образование — и английским и студийными занятиями по актерскому мастерству; он был способен (и очень!) к скульптуре. Как и в истории со скрипкой, его увлечений надолго не хватало.

И вдруг у него обнаружились совершенно неожиданно способности к акробатике. По своей инициативе он поступил в Эстрадно-цирковую мастерскую, отлично закончил курс и уже двенадцать лет верен избранной профессии, заслуженно стал лауреатом Всесоюзного конкурса, мастером любимого дела. Дела нелегкого! Каждый вечер — риск жизнью, и сколько уже было всяких «поломок». Но он любит риск, по-настоящему артистичен. В избранной профессии ему по капелькам помогли и занятия музыкой и танцем — все, что скопилось от детства. Интересные сюжетные номера он сам себе выдумывает и ставит.

Заочно получил он и высшее театроведческое образование. Куролесил еще в жизни много. Однажды, поссорившись с любимой девушкой, повис на подоконнике двенадцатого этажа. Увидев, что он держится руками за подоконник, а все тело его за окном, девушка чуть не потеряла сознание и… простила его. Тогда он преспокойно вернулся назад, в квартиру. Отчаянный парень!

Успеха в работе добился большого. Уже побывал в Японии, на Филиппинах, в Англии, США, ГДР, Австрии, на Кубе, в Африке. Рецензии с подзаголовком «Сила и грация» очень радуют его маму, которая до дня его совершеннолетия обеспечивала его всем и даже… папой.

Сын! Я ни о чем не жалею и счастлива, что сумела сохранить твою веру в справедливость.

Дочь моя Роксана работает много и успешно: стала оперным либреттистом. Ее сын, мой внук Миша, — пианист, окончил Московскую консерваторию. Его дочь, моя правнучка Аня, для своих лет очень сообразительна. Старший сын Адриан — писатель, сценарист, журналист, дважды отец и даже дед. Пока с должностью «коренного» в этой большой семье я, кажется, справляюсь.

Смешное: композитор Евгений Брусиловский сказал мне:

— Самое в вас удивительное — ваши дети. Они же абсолютно не похожи друг на друга. Сколько в вас разнообразия, если они точно — все ваши!

Точно. Мои.

Опера об опере

Если спросить, что из творческих встреч с композиторами, общих замыслов и музыкальных свершений дало мне наибольшую радость и гордость, отвечу, не задумываясь: симфоническая сказка «Петя и волк» Сергея Сергеевича Прокофьева. Желание превращать познавательное в увлекательное, радостное есть, вероятно, у всех, кто по-настоящему любит искусство для детей.