Александр Иванович Гучков и Великая русская революция - Виктор Иванович Козодой Страница 41

- Категория: Документальные книги / Биографии и Мемуары
- Автор: Виктор Иванович Козодой
- Страниц: 67
- Добавлено: 2025-08-22 05:02:21
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@yandex.ru для удаления материала
Александр Иванович Гучков и Великая русская революция - Виктор Иванович Козодой краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Александр Иванович Гучков и Великая русская революция - Виктор Иванович Козодой» бесплатно полную версию:Имея опыт работы политконсультанта, государственного служащего и депутата автор представляет свою версию Великой русской революции февраля 1917 года — как результат многолетней «технологической» разработки, а не «стихийный» процесс. В книге разрушаются многие устоявшиеся стереотипы и развенчиваются мифы о движущих силах и характере тех революционных событий. Ведь технологические приемы, использованные «революционерами» в 1917 году, очень схожи с «цветными революциями» последних десятилетий.
Александр Иванович Гучков и Великая русская революция - Виктор Иванович Козодой читать онлайн бесплатно
Активизацию работы оппозиции в информационном пространстве отмечал в своих воспоминаниях и генерал К. Глобачев, особо выделяя роль депутатов Государственной Думы: «Общество большей частью питалось всевозможными вздорными и ложными слухами, где умышленно искажалась истина. Всякие неудачи, как внешние, так и внутренние, объяснялись всегда почти изменой или предательством, и все несчастья относились за счет государя, его двора и его министров. Государственная Дума задавала тон всему и использовала тяжкое время государственной жизни для революционирования народа»570.
О том же писал в своих воспоминаниях и А. Мордвинов, флигель-адъютант императора: «Мысль о необходимости дворцового переворота высказывалась уже тогда открыто, не стесняясь, даже в среде наименее, казалось бы, восприимчивой для подобных внушений.
Вспоминаю, с каким гадливым чувством мне пришлось выслушать в начале января 1917 года рассказ о том, как молодой, хорошо мне известный безусый корнет гвардейской кавалерии из семьи, всецело обязанной государю, воспитывавшийся на его счет и получавший от него ежегодно пособие для службы в полку, хвастливо, с полным самодовольством говорил: «Вот мы вернемся с войны, наведем порядок и устроим переворот».
В некоторых домах доходило до того, что громко говорили о необходимости убийства императрицы»571.
Оппозиция стала проводить собрания и совещания, с тем чтобы обсудить — как быть дальше. В сентябре состоялось несколько таких совещаний, с участием практически всех самых видных представителей оппозиции. На одном из них П. Милюков, характеризуя ситуацию, высказал мнение, что скоро грянет революция, которая сместит действующую власть, и тогда для организации правительства их и призовут как людей наиболее известных и подготовленных для руководства. В ответ ему и его сторонникам активно возразил А. И. Гучков, который резонно заметил, что не надо никому заблуждаться, что те, кто революцию делает, тот потом ее и возглавит572.
После этого собрания к А. И. Гучкову приехал Н. В. Некрасов, депутат Государственной Думы, который и сказал Александру Ивановичу, что с ним полностью согласен и желательно бы им совместно действовать. Заключив союз, они к своей деятельности привлекли Терещенко, чуть позже князя Вяземского. Так сложилось ядро по подготовке переворота573.
Фактически с осени 1916 года и началась организованная деятельность по отстранению Николая II от власти. Действуя по принципу сетевых структур, различные группы отрабатывали свой сегмент: кто-то в среде Государственной Думы, кто-то в армии, в государственном аппарате, рабочей среде, печати и др. Как жуки-короеды разъедают дерево, так и различные группы оппозиционеров «разъедали» древо государственного управления. Не было единого центра подготовки переворота, не было единого плана действий, но работая в заданном формате, каждый делал свое, но единое, «общее дело».
Вскоре начался «штурм власти». Газета «Речь» так оценивала события при открытии работы сессии Государственной Думы: «Государственная Дума после долгого, — „слишком долгого“, как подчеркнул в своей речи М. В. Родзянко, — перерыва возобновила свои занятия. Многочисленная публика, переполнившая балконы Белой залы Таврического дворца, с жадностью ловила каждое слово народных представителей, в особенности ораторов оппозиции, и ушла из Государственной Думы, кажется, удовлетворенной… Огромное впечатление производит блестящая речь П. Н. Милюкова, выступающего от фракции народной свободы и с резкой критикой нашей внутренней и внешней политики. По отзыву не только политических друзей, но и политических противников П. Н. Милюкова, это одна из лучших его парламентских речей…»574
Важнейшим событием в этом направлении было и выступление П. Н. Милюкова на сессии депутатов Государственной Думы 1 ноября 1916 года, его знаменитая речь «Глупость или измена». В этой речи тема измены бросала тень уже на высшее руководство страны. Несмотря на то, что эта речь, как и некоторые другие речи депутатов, была запрещена к печати, тем не менее, она имела большое хождение среди населения. По свидетельствам очевидцев, речь была распечатана миллионными тиражами и активно распространялась как в тылу, так и в армии.
«Речь Милюкова, запрещенная для печати, разошлась по рукам в огромном числе списков. Она обошла всю Россию, везде читалась, всюду обсуждалась…
— Измена! Измена! — кричали на все лады вне стен Таврического дворца, и это обвинение бросалось не только в сторону министров и Распутина; оно падало и к подножию царского престола.
Было ясно, что так дальше продолжаться не может…
Но как же быть?
Все настойчивее и настойчивее ползли слухи о зарождении какого-то заговора, ставившего себе целью выполнение дворцового переворота. Под величайшим секретом назывались даже имена участников этого заговора. Носились слухи, не знаю, насколько справедливые, что о цели заговора были осведомлены даже начальник штаба государя генерал Алексеев и генерал Брусилов. К ним будто бы приезжали представители каких-то организаций, принимавшие участие в заговоре»575, — вспоминал генерал Ю. Данилов.
Не менее интересны и высказывания генерала А. И. Деникина по этому поводу: «Между тем борьба Государственной Думы (прогрессивного блока) с правительством, находившая несомненно сочувствие у Алексеева и у командного состава, принимала все более резкие формы. Запрещенный для печати отчет о заседании 1 ноября 1916 года с историческими речами Шульгина, Милюкова и др. в рукописном виде распространен был повсеместно в армии. Настроение настолько созрело, что подобные рукописи не таились уже под сукном, а читались и резко обсуждались в офицерских собраниях»576.
Представители «высшего света», такие как Ю. Кантакузина, недоумевали, как же так: «Дума продолжала работу, Б. В. Штюрмер еще около недели оставался на должности премьер-министра, а все заговорщики уже на своих местах…»577
Как позже холостой выстрел «Авроры» был сигналом для Октября, так символическую роль сыграла и речь П. Милюкова в те дни. Сам П. Милюков свою роль 1 ноября оценивал не иначе как «штурмовой сигнал» и начало русской революции578. По словам А. Блока, в стране «буря начиналась…»579
Контр-адмирал А. Бубнов выделяет выступление и другого депутата Государственной Думы — В. М. Пуришкевича, особенно из-за того, что Пуришкевич — монархист, а если уж и он против, то тогда, получается, дело совсем плохо: «Вскоре после отъезда генерала Алексеева на юг произошло знаменитое выступление в Думе ее члена Пуришкевича. В громовой речи он открыто заявил о том, что народное негодование, вызванное влиянием Распутина на государственные дела, грозит революцией, и что престол не смеет допускать, чтобы через его посредство страной правил этот гнусный мужик.
Это выступление Пуришкевича, крайне правого монархиста, имело потрясающий отклик во всей стране, ибо полностью
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.