Голова дракона - Мануил Григорьевич Семёнов Страница 39

Ленч — блестящий рассказчик. Он принадлежит к, увы, немногочисленной плеяде литераторов, обладающих умением сказать и выразить многое малыми средствами. В короткую по объему новеллу писатель ухитряется втиснуть очень многие компоненты: значительную тему, забавный сюжет, остроумные диалоги, беглые, но очень точные психологические характеристики героев. Как же эти, выдержанные в лучших чеховских традициях, рассказы выгодно отличаются от скороспелых эссе иных модных писателей, в творениях которых ничего, собственно, не происходит и ни о чем, в сущности, не говорится!

Есть у рассказов Леонида Сергеевича Ленча одна особенность. Их интересно слушать по радио или с эстрады, интересно смотреть инсценировку этих рассказов в театре или на телевидении, но гораздо приятнее их… читать. Да, есть такие собеседники, с которыми не хочется говорить на людях: истинное наслаждение от беседы с ними получаешь, лишь оказавшись с глазу на глаз. Таковы рассказы Ленча. Когда их читаешь, то перед тобой открываются такие детали и черточки, которые заставляют и внутренне улыбнуться, и взгрустнуть, и призадуматься. Прелесть их в богатой оснастке, щедрой инструментовке, если эти термины уместны в применении к литературному произведению.

Когда говорят и пишут о Леониде Сергеевиче Ленче, то обычно употребляют такие выражения и термины, как «добрый юмор», «теплая улыбка», «положительные эмоции» и тому подобное.

Возможно, в такого рода оценках и содержится доля правды. Но я просто не знаю писателей, сатириков или юмористов, которые были бы добрыми или, наоборот, злыми.

Кто может сказать: Марк Твен — добр? Или Бернард Шоу — зол? Доброта, как и злость, иначе говоря, злая ирония, гневный сарказм, присущи любому писателю, работающему в жанре сатиры и юмора. Таков и Ленч. Во многих своих рассказах он по-настоящему саркастичен и в осуждении человеческих пороков тверд и бескомпромиссен.

Возьмем рассказ «Вот люди!».

Во дворе старого, ветхого дома, у большой кучи неубранного снега стоят и разговаривают двое: дворник дядя Паша и столяр-краснодеревщик Постромкин.

Как это часто бывает, разговаривают они о самодельных крепких напитках. Например, о коньячке из денатурированного спирта или там бражке. Приятели якобы осуждают тех, кто «химичит» втихомолку, а на самом деле говорят об их успехах чуть ли не с завистью.

«Дворник дядя Паша бросил одну лопату снега на кучу и сказал:

— А тут одна старушка… недалеко от деверя моего проживает… бражку варит. Ну и бражка!

— Крепка?

— Что крепка — это, брат, еще не фокус. Она того добилась, старая ведьма, что бражка у нее в самую мозгу бьет, и скорострелкой! Недавно свадьбу гуляли — где деверь живет. Всей квартирой гуляли. И старушка эту свадьбу обеспечила своей бражкой… Ну, было дело под Полтавой!..

Дядя Паша покачал головой и даже зажмурился от удовольствия, вспоминая «дело под Полтавой», участником которого он, надо полагать, был сам.

— А что было-то под Полтавой? — нетерпеливо спросил столяр.

— Через полчаса уже вся квартира дралась! Даже дети! Как сумасшедшие все стали. Все в квартире перебили начисто, на двор выкатились всей свадьбой и там дрались! Жениху не то ухо, не то нос, не то еще что-то откусили в драке.

— Закусили, значит? Вместо стюдня!

— Ага! Пять милиционеров приходили разнимать. Трем гостям по пятнадцать суток дали. Вот это бражка так бражка!..

Столяр покачал головой и сказал с той же иронической ухмылкой:

— Вот люди! Травят народ безо всякой совести!

— Паразиты! — подтвердил дворник дядя Паша. — К ногтю их всех надо!..

Они постояли еще, поговорили. Потом Постромкин попрощался с дворником за руку и уже пошел было к воротам, но вернулся и, смущенно потоптавшись на месте, попросил:

— Слушай, друг… У меня тут семейное торжество намечается… у дочери предстоит деторождение… Ты бы свел меня к этой старушке, а? Заранее бы заказ сделать на бражку!»

Вот подлинная сатира! — хочется сказать после прочтения этого рассказа.

Более полувека трудится Леонид Сергеевич в трудном и любимом читателем жанре литературы.

Хочется пожелать ему новых успехов, новых творческих достижений.

ВЫСОКОЕ ПРИЗВАНИЕ

В этом коротком очерке мне хочется рассказать о дорогом мне человеке, его высоком призвании в жизни. И о том, как шел он к этому призванию долго и упорно, пока достиг намеченной цели.

Ранней весной 1925 года, когда в Средней Азии уже зацветал урюк, а подмосковные деревеньки еще были заметены глубокими сугробами и звонкая капель падала с крыш лишь в солнечный полдень, из Ташкента в Москву отправился неторопливый пассажирский поезд. Он бежал не спеша по рельсам, протяжно гудел на переездах и подолгу замирал на станциях. Эта неторопливая езда, казалось, вполне устраивает привыкших к дорожному томлению всех обитателей густонаселенных вагонов. Всех, кроме одного.

Этим нетерпеливым пассажиром, то и дело выглядывавшим в окно и выбегающим в тамбур, чтобы узнать, скоро ли Москва, был 17-летний смугловатый паренек в тюбетейке, полотняной рубашке, брюках и обутый в порядочно стоптанные сандалии. Проводник заметил его метания и добродушно сказал:

— Чего ты суетишься, паренек? Москвы мы все равно не минуем, только не скоро она еще будет. Ты лучше подумай, чем встретит тебя белокаменная. Не иначе как снежком и крепким морозцем.

Проводник оказался провидцем — в столице еще господствовала зима. И потому паренек явился в ЦК комсомола (а это и была цель его путешествия) в довольно странном наряде: уши замотаны футболкой, а на ногах обертки из старых газет.

— Я из Ташкента, — представился он.

— Вижу, вижу, что не из Заполярья, — рассмеялся сотрудник цекамола. — Ну, здравствуй!

Так совершился переезд в столицу будущего сотрудника будущей молодежной газеты «Комсомольская правда» Семена Нариньяни. Да, выпуск «Комсомолки» намечался лишь в мае, и делегированному в нее начинающему журналисту предстояло оставшиеся два месяца перебиться самостоятельно. А за душой у него были двадцать рублей, собранных товарищами на черный день, да тоненькая папочка — подшивка «Молодого ленинца Востока» и несколько выпусков приложения к нему — «Красные дьяволята», громко названное «журналом приключений». Невелик багаж! Творения самого будущего сотрудника были более чем скромны. Например, приключенческий очерк «Неудачная переправа», напечатанный 15 февраля 1925 года. Вот как «зловеще» и начинался:

«Маленький кишлак Д., втершийся между кишлаками Восточной Бухары. За версту от Д. стоит красноармейский отряд для охраны границы, а в кишлаках работают остатки шайки Ибрагим-бека».

Такого рода наивным опусам в столице, конечно, нельзя было найти никакого применения. И пока еще непризнанный автор с трудом устроился через биржу труда тапером в один из рабочих клубов Москвы. Бренчал на расстроенном пианино вальс «Амурские волны», сопровождая демонстрацию немых боевиков