Виктор Суходрев - Язык мой - друг мой Страница 37

И вот на заседании Президиума ЦК нашли выход: надо дать Ворошилову таких сопровождающих, которые были бы ему ровней по положению в советской партийной иерархии. Ими оказались Фрол Романович Козлов, как я уже отмечал, второй человек в партии после Хрущева, и широко известная Екатерина Алексеевна Фурцева, тоже член Президиума. Таким образом, по своему партийному статусу — а у нас именно это являлось главным — все трое были равны. По мнению Хрущева, это окружение служило гарантией того, что Ворошилов будет в Индии под присмотром и не выкинет ничего лишнего. Придумка хорошая, но надо было еще уговорить индийцев, у которых издавна четко соблюдается самый строгий государственный протокол. Индийцы спросили:

— Кто руководитель вашей делегации?

Им бодро ответили:

— А нет руководителя, есть просто делегация самого высокого уровня.

Индийцы возразили:

— Но ведь все-таки Ворошилов — Председатель Президиума Верховного Совета, глава государства, он принимает верительные грамоты у послов, выполняет иные функции, которые в других странах в руках только президента. Кто же будет принимать рапорты почетного караула? Кто будет отвечать на речь индийского премьер-министра во время банкета? Кто будет отвечать на речи губернаторов тех провинций, которые планируется посетить?

Наши в конце концов сказали, что все это будет исполнять Ворошилов, хоть он формально и не глава делегации. На том и сошлись.

Каких-то важных переговоров не намечалось. Все знали, что сразу после отбытия этой делегации в Индии будет проездом сам Хрущев. Поэтому визит «троицы» планировался как чисто дружеский.

«Большую троицу», как мы их стали между собой называть, сопровождали родственники: Ворошилова — невестка, Фурцеву — дочь.

«Большая троица» в Индии

Не сомневаюсь, что Хрущев и другие члены Президиума четко разъяснили Ворошилову, что он — лишь один из трех членов делегации. Но как только начальник индийского почетного караула обратился к нему и повел его вдоль строя, Клим о партийной дисциплине забыл. Он ехал в первой машине, в сопровождении главы индийского государства, а в президентском дворце, где нас разместили, ему предоставили лучшие апартаменты. Его невестке соответственно тоже. Екатерину Фурцеву с дочкой и Козлова поселили в комнатах похуже.

Сразу после нашего приезда я почувствовал какое-то обострение отношений внутри «троицы».

А Ворошилов между тем с каждым днем все больше входил в роль лидера. Почести, оказываемые индийцами, ему очень нравились — гирлянды из живых цветов, россыпи лепестков роз под ногами… Он радовался как ребенок.

В какой-то момент Фурцева и Козлов устроили даже нечто вроде мини-заседания Президиума ЦК, чтобы поставить Ворошилова на место. Он, конечно, со всем соглашался, но несколькими часами позже, когда проходил очередной митинг или беседа с руководителями Индии, снова увлекался, выходил из-под контроля и выдвигался на передний план. Индийцы же, согласно своему протоколу, активно способствовали этому. К тому же индийские газеты пестрели статьями о легендарном полководце, сражавшемся за свободу простого народа на лихом коне с шашкой наголо. А что можно было рассказать простому жителю Индии о Козлове и Фурцевой?

Премьер-министром Индии тогда был Джавахарлал Неру. Надо сказать, он был одним из самых умных и элегантных мужчин в своей стране, да и, по-моему, в мире. Неру был красив, всегда одет в светлый индийский френч, со свежей розой в петлице.

Думаю, премьер-министр понимал, что делегация «троицы» хоть и довольно высока по уровню, тем не менее решать серьезные проблемы не уполномочена. Поэтому беседу вел очень мягко, без нажима. В процессе разговора какие-то вопросы Неру, конечно, поднимал, но не просил их немедленного разрешения. Он знал, что все им сказанное будет тщательно записано и доложено Хрущеву. Вопросы, в том числе экономические, формулировались им таким образом, чтобы не заставлять гостей давать на них определенные, исчерпывающие ответы.

Когда в ходе беседы Неру сказал о том, что в принципе необходимо договориться о поставках определенных средств (речь шла об оружии), Ворошилов вдруг всполошился. Не знаю, какая муха его укусила, а может, Климента Ефремовича взволновало слово «средства», только он внезапно затараторил:

— Ни о каких средствах мы тут говорить не можем! Это только с Никитой Сергеевичем! А мы не можем! Нам нельзя!

Это и без того индийцам было понятно. Но старика занесло, и выглядело это жалко. Я заметил, что на меня с тревогой смотрят Фурцева и Козлов, и еле заметно кивнул им, мол, не беспокойтесь. Переводя, обошел острые углы и интерпретировал тираду Ворошилова в более нейтральном варианте. Однако вокруг сидели индийские дипломаты, владевшие русским языком. Их, разумеется, мне обмануть не удалось.

На одном из завтраков, даваемом губернатором штата, у которого мы оказались в гостях во время многочисленных поездок по стране, я сидел рядом с Ворошиловым. Завтрак был устроен в саду губернаторской резиденции, под шатрами. В какой-то момент Климент Ефремович обратился ко мне:

— Послушайте, почему это у них в Индии губернаторы? Что за губернаторы такие? Вот у нас в России, я понимаю, были губернии, ими управляли губернаторы. А у них ведь не губернии, а штаты. Почему же губернаторы?

Поскольку Ворошилов плохо слышал, я склонился к самому его уху и объяснил, что слово «губернатор» имеет латинские корни, так называется правитель какой-либо области. В США, например, тоже губернаторы. Он посмотрел на меня с некоторым удивлением и сказал:

— Да? А я думал, это только у нас они были…

Не могу забыть один нелепый случай. В Калькутте нас повели в прекрасный местный музей. Залы пустовали, присутствовали только служители, так как музей по случаю посещения его высокой делегацией для широкой публики был закрыт.

Мы шли довольно большой группой, включая экскурсоводов. Впереди, конечно, Ворошилов. Вдруг где-то в углу он углядел человека с длинными нечесаными волосами и патлатой бородой. По виду — настоящий отшельник (в Индии таких людей можно встретить довольно часто). Его волос в буквальном смысле никогда не касалась гребенка. Как потом выяснилось, это был уборщик музея, он принадлежал к секте, члены которой с детства не стригут и не расчесывают свои волосы.