Дневник. Том III. 1865–1877 гг. - Александр Васильевич Никитенко Страница 36

и прекрасном. Эти подонки и осадки воплотила в себе известная часть нашего молодого поколения — и что из этого выйдет, Богу единому известно! В напечатанном акте поражает еще одно обстоятельство: что же делали наши правители, когда они не знали и не заботились о том, что происходило у них под носом, — что они делали, все эти блестящие истуканы, эти Долгоруковы, Суворовы, Валуевы? О бедное, бедное мое отечество! И с государем, исполненным такой благости, таких добрых стремлений!..

14 августа 1866 года, воскресенье

Статью об «Отрезанном ломте» кончил, теперь начал об «Иоанне Грозном». Вчера и сегодня, однако, худо работается. Открыть смысл в человеческих делах почти так же трудно, как открыть квадратуру круга.

16 августа 1866 года, вторник

Общество делает людей такими или иными: но кем же делается само общество?

Уничтожая в человеке все высшие стремления и вызывая и узаконивая одни животные инстинкты, какими же силами хотите вы устроить дела человеческие?

«Мы хотим, — говорите вы, — действовать ни под чьим руководством, ни под чьим началом, кроме своих собственных».

— Но ведь это открывает путь к деятельности всякому вору, разбойнику, злоумышленнику.

«Нет! — опять говорите вы. — Наши цели благородны, возвышенны, мы стремимся ко благу всего человечества».

— Но всякий фанатик это говорит. Люди со слабым умом всегда смешивают теоретическую возможность с возможностью практическою, то, что должно быть по идеалу, с тем, что может быть по закону вещей. «Мы предтечи грядущего, мы расчищаем путь этому грядущему, мы запечатлеваем мученичеством наше рвение. Не начни мы, ничего бы не было».

— Но как же вы начинаете? Какие средства вы употребляете?

«Цель освящает средства», — говорите вы.

— Ну, в таком случае разум уж ничего больше не может вам сказать, и против вас приходится выдвигать такую же грубую силу, как вы сами.

Но вот другая сторона дела. Вы говорите: «Мы и не думаем ни о праве, ни о нравственных принципах. Мы просто объявляем войну: мы не хотим жить с вами, не хотим жить в настоящем, и вы и оно противны нам. Война, война! Будет прав тот, кто победит».

— Ну, в этом по крайней мере есть смысл. Так не прикрывайтесь же личиною блага человечества. Вы такие же лжецы, мнимо защищающие интересы человечества, как и те, которые отстаивают самые закоснелые предрассудки и предания.

19 августа 1866 года, пятница

Нам надо заботиться не столько о перемене правительства, сколько об утверждении в умах идей законности и правды. Нам худо не столько оттого, что нами худо управляют, сколько оттого, что мы сами не умеем управлять собою. Нелепо все сваливать на правительство, которое к тому же плоть и кровь от нашей плоти и крови.

Наши мальчуганы начали борьбу, но, как свойственно мальчуганам, они борются не за дело, а за утопические свои мечты и грезы. Общество нуждается именно в том, что они стараются разрушить, — в твердых нравственных принципах.

Дело не в том, чтобы кричать: пусть такого-то предрассудка и злоупотребления не будет, — а в том, чтобы развитием здравых понятий и знания сделать невозможным существование этого предрассудка и злоупотребления.

28 августа 1866 года, воскресенье

Этот человек отличается чрезвычайно живописною наружностью; все его движения похожи на движения натурщика, позирующего перед художником. Между тем в нем ничего, кроме гадостей Он далеко и не так умен, как хочет казаться, а благородства и доброты в нем и тени нет. Вывеска вас прельщает. Но войдите внутрь здания, и вы очутитесь в скверной харчевне или мелочной лавочке.

Говорят о приговоре над Каракозовым.

30 августа 1866 года, вторник

Кое-кто, по обыкновению, у меня обедал, а другие посетили вечером. Комнаты мои были буквально завалены цветами.

1 сентября 1866 года, четверг

Умер М. Н. Муравьев с 28 на 29 августа ночью, скоропостижно, в имении своем Сырцы, Лужского уезда.

31-го объявлен Каракозову приговор Верховного уголовного суда. Он осужден на смерть через повешение.

2 сентября 1866 года, пятница

Третье предостережение «С.-П. ведомостям», причем издание их приостановлено на три месяца. Итак, Валуев, не одолев медведя в лесу Каткова, набросился на бедного беззащитного зайца и немилосердно травит его с Щербининым и Фуксом.

3 сентября 1866 года, суббота

Повешен Каракозов на Смоленском поле. Говорят, стечение народа было несметное. Следует ли совершать казни публично?

9 сентября 1866 года, пятница

Заседание в Академии наук комиссии для присуждения Уваровских премий за драму. Я прочитал мою рецензию трагедии графа Толстого «Смерть Иоанна Грозного». Я требовал присуждения автору полной премии. Нас было семь членов: Веселовский как председатель, Устрялов, Грот, Срезневский, Пекарский, Куник и я. Четыре голоса были в пользу награды, то есть голоса Веселовского, мой, Устрялова и Грота, остальные против. Итак, трагедия не увенчана. Вышло дело постыдное и забавное.

Наибольшие невежды в деле изящной литературы помешали награде, ибо по уставу требуется две трети голосов. Да смешнее всего, что и они, наслышавшись от других, не отвергали достоинств пьесы, но им досадно было, что награда присуждалась по моей рецензии. Они придумали препятствие: по уставу, Академия приглашает кого-либо из сторонних литераторов тоже давать свое мнение, но она вовсе не обязывается безусловно к этой мере и часто произносила свои приговоры, не дожидаясь посторонних рецензий. Относительно «Иоанна Грозного» обращались за мнением к Тихонравову, но он не удостоил Академию даже никаким ответом, а между тем к 25 сентября уже должен быть представлен отчет о премиях. Председатель объявил, что мы должны произнести свой приговор по одной моей рецензии, но вышеупомянутые три члена уперлись на необходимости мнения стороннего литератора. Тогда председатель предложил баллотировать вопрос: нужно ли это? — так как закон не обязывает к этому. Большинство оказалось за не нужно. Приступлено было ко второй баллотировке: заслуживает ли трагедия Толстого награды? И тут последовало решение, о котором я сказал выше… Грот начал настаивать, чтобы отложили приговор до следующего года, но председатель и я с ним воспротивились этому явному нарушению принципа баллотировки.

10 сентября 1866 года, суббота

Вчера мы переехали с дачи. Жаль было расставаться с ней. Все дни сентября, как и весь август, стояли прелестные. Зелень хотя местами и блекнет, но в общем еще свежа и очень хороша.

Есть в положении человека нечто, заставляющее его быть несправедливым и лжецом. Так, чтобы быть чем-нибудь, он должен непременно стеснить, ограничить круг своих понятий, выработать в себе сжатый образ мыслей — словом, должен сделаться односторонним. И чем он будет одностороннее, сжатее в своих стремлениях и действиях, тем более он