Пишите мне на медсанбат - Людмила Петровна Дробинская Страница 34

Первый курс подходил к концу. Неудержимо сокращался срок, отделявший нас от первого экзамена по анатомии. Я занималась на дежурствах в больнице, в поезде, медленно идущем из Детского Села до Ленинграда.　

Ночи, ночи… Как коротка июньская ночь! Но в глазах песок, в голове туман. Последнюю ночь перед экзаменами нас, несколько человек вечерников, служитель по нашей просьбе запер до утра в анатомичке.　

Страшнее всего для нас… зубы. Их так много на длинной проволоке, закрученной обручем, — спутать очень легко. Тогда прощай мечта о втором курсе. Профессор Ошкадеров обязательно протянет обруч с зубами. Кто-то подает светлую мысль спрятать зубы. Предложение принято с энтузиазмом. Зубы спрятаны надежно… в дымоходе. Нас поблагодарят все группы.　

Анатомия сдана! Счастью нет предела. В трамвае номер 6, везущем нас на Васильевский остров, резко запахло формалином. Им пропиталась вся наша одежда, волосы, все мы насквозь. Вагоновожатая громко чихает и закрывает нос рукой, смотрит на нас с немым укором. И люди вежливо встают, когда мы садимся рядом. Но кто сказал, что формалин отвратительно пахнет? Он лучше любых духов, когда в матрикуле вполне хорошая отметка за первый сданный экзамен. И этот экзамен — анатомия! Впереди вырисовывается второй курс.　

Последующие годы сменялись незаметно. Каждый год в разгар белых ночей мы учили, читали, запоминали. Медленно взрослели. Уже не прятали зубы на проволоке. Только изредка пользовались шпаргалками…　

В марте тридцать восьмого мы сдали последний государственный экзамен.　

В последний раз весь курс — нас более шестисот человек — собрался в Доме учителя на свой торжественный выпуск. Здесь были и «утренники» — вчерашние школьницы, и вечерники — умудренные опытом медицинские сестры, лаборанты, фельдшера. Все мы теперь врачи. У всех своя дорога. И одна общая. Мы служим своему народу.　

Болес двух часов продолжался концерт звезд. Выступали С. П. Преображенская, И. М. Нечаев, Г. Уланова, М. Неллеп. В первом ряду — организатор безгонорарного концерта, наш любимый профессор Михаил Дмитриевич Тушинский, бессменный врач Театра оперы и балета имени С. М. Кирова.　

Мы расходимся под утро и клянемся встретиться через тридцать лет…　

Тетя, когда-то представительная, строгая, теперь иссохшая от голода, но сильная духом старушка. Жизнь смягчила ее характер. Глаза потеплели. Вероятно, в детстве я доставляла ей немало забот и огорчений. «Но жизнь — не те дни, что прожиты, а те, что запомнились».　

— Большие изменения наступают в белках крови при алиментарном истощении. Это очень интересное явление. Ты слышишь меня? О чем ты думаешь?　

Слабый голос тети вернул меня в реальный мир. Все стало на свои места. Створки памяти наглухо закрылись. Я взяла из ее дрожащих рук несколько листков, исписанных ее характерным крупным почерком. Только буквы, когда-то ровные, четкие, теперь кривились, косились и норовили упасть.　

На заглавном листе название работы: «Клиническое и биохимическое исследование крови при алиментарном истощении». Это научное исследование, начатое в блокаду в отсеках сводчатого подвала 2-й психиатрической больницы при огарке свечи, было потом опубликовано.　

День подходил к концу. Мне надо уходить. Воздушные тревоги следовали одна за другой. Снаряды неслись будто над головой, разрывались на набережных Мойки и Пряжки, на канале Крунштейна. На деревянном мосту упала женщина. Из ее холодеющих рук выпала сумка, а оттуда на снег вывалился кусочек хлеба. Я подбежала к ней. На меня смотрели широкие немигающие зрачки. На них ложились снежинки.　

Пустыми глазницами смотрели когда-то светлые окна блоковской квартиры.　

ГЛАВА III

ДНИ И НОЧИ КОЛПИНА

Военфельдшера

Колпинский участок фронта до середины декабря 1941 года считался относительно спокойным. В ноябре бои шли у устья реки Тосны, откуда части нашей армии пробивались навстречу войскам, наступавшим с Невского плацдарма. Но успеха эти бои не принесли.　

В декабре 1941 года войска 55-й армии под командованием генерала В. П. Свиридова перешли в наступление, имея задачей овладеть поселком Красный Бор и станцией Ульяновка, перехватить основную магистраль, питающую вражескую мгинско-синявинскую группировку, а затем развивать наступление на Тосно навстречу войскам Волховского фронта, двигавшимся к Ленинграду с востока.　

Ударная группировка 55-й армии продвинулась до северной окраины поселка Красный Бор. Фронт вражеской обороны прогнулся, но не дал глубокой трещины. Чтобы не допустить прорыва наших войск к станции Ульяновка, фашисты перебросили на свои позиции под Красным Бором новые силы и предпринимали непрерывные контратаки. Войскам 55-й армии пришлось перейти к обороне.　

Выдвинутые в Колпино на время наступательной операции медсанчасти полков сразу попали в тяжелую обстановку, так как гитлеровцы держали город под непрестанным артиллерийским огнем.　

Снаряды рвались на улицах, пробивали стены и кровли домов. В доме на Красной улице, где расположилась санчасть 213 го полка 56-й дивизии, снарядом пробило крышу, завалило только что организованную перевязочную кусками штукатурки, щебенки, разбитой посуды. На первый раз, к счастью, обошлось без жертв. Но некоторое время спустя у крыльца этого дома разорвалась мина, осколком которой тяжело ранило в ногу военфельдшера Веру Дудину, а другим осколком оторвало кисть правой руки у медсестры Нины Никифоровой.　

На той же Красной улице находилась и другая медчасть 37-го полка 56-й дивизии. Здесь принимали раненых врачи М. И. Кулебякин и К. И. Саутина. Во время артиллерийского обстрела Саутину ранило и контузило.　

Не повезло и санчасти 184-го полка той же дивизии, принимавшей раненых на улице Труда. Мина пробила стену дома, разметала медицинское имущество. Начальник медснабжения полка старший военфельдшер Екатерина Ефимова получила тяжелую контузию, но осталась в полку до конца войны.　

А многим военным медикам приходилось действовать непосредственно на поле боя,　

В последнюю неделю декабря после тяжелого перехода занял траншеи за Колпином 2-й батальон 184-го полка. Всю ночь перед наступлением командир санитарного взвода батальона военфельдшер Владимир Конухин провел в траншеях вместе с бойцами роты. А утром, когда началась атака, пошел следом за атакующими.　

У подбитого танка на снежной равнине лежал, уткнув лицо в снег, комбат старший лейтенант Литвинов. «Может, ранен», — подумал Конухин, подполз к Литвинову, повернул его на спину и увидел широкие бездонные зрачки. Комбату уже не поможешь… На истоптанном поле, насколько хватал глаз, бежали и лежали солдаты в шинелях, полушубках, маскхалатах. Конухин издали заметил, как упала, разбросав руки, военфельдшер Наталья Михайлина. Он быстро пополз к ней и обрадовался, увидев, что Наташа зашевелилась и стала отползать к лощине, тяжело переваливаясь с боку на