Андрей Ерёмин - Отец Александр Мень. Пастырь на рубеже веков Страница 32

Отец Александр говорил, что языческое обрядоверие, эллинистический идеализм и статическое мироощущение — наследие сорока тысяч лет язычества, и быстро тут изменить ничего невозможно. Только медленная, невидимая работа по преображению церковного сознания может принести надёжные результаты.

На этом пути надо сохранить лучшее, что есть в традиции Церкви, и одновременно очистить её от элементов, проникших в христианство из‑за контактов с язычеством.

Батюшка считал, что возвратиться к чистоте Евангельского смысла, не растеряв всего ценного, наработанного в опыте святых разных народов, Церковь сможет, если будет настойчиво развивать в христианском миросозерцании эволюционные представления. Только двигаясь в этом направлении, христиане смогут наконец выйти из Константиновой эры.

Православный богослов Иоанн Мейендорф, специалист по святоотеческому наследию, замечал, что эволюционные взгляды не противоречат пониманию творения Отцами Церкви. Эволюционное, динамическое видение мира, истории рождается не от глубоких знаний, не от рациональных размышлений. Так, например, Аристотель имел глубочайшие знания, но мир для него был неизменен, статичен. Эволюционное видение мира, по глубокому убеждению батюшки, рождается из Божественного Откровения.

Вера и надежда христиан (в отличие от материалистов) основаны не на внешнем порядке и благополучии, но на ощущении духовного смысла всемирно–исторической драмы. «Град земной обречён, ибо в своих устремлениях не выходит за пределы посюстороннего, Град же Божий идёт по пути бесконечного восхождения», — писал отец Александр [73].

Для тех, кто не верит в духовный смысл истории, вера в светлое будущее — лишь беспочвенное самоутешение. «Вера, — считал батюшка, — это то невыразимое, чем достигается пребывание с Богом. Она поднимает человека туда, где сами собой разрешаются все вопросы и недоумения, ибо человек начинает видеть жизнь глазами Божьими».

Отец Александр считал, что минувшая история человечества — отчуждение, озверение людей, возраставшие вместе с ростом технической цивилизации, — даёт мало поводов к излишнему оптимизму.

Пессимисты, которые честно смотрят на происходящее, предрекают страшное будущее; но Библия даёт нам видение, противоположное такому восприятию мира. Библейская эсхатология сейчас, как и во дни Исайи, есть нечто идущее вразрез с внешней очевидностью, и основана она не на научных прогнозах. Царство Божие не проверяется наукой и не имеет отношения к естественной религии, поэтому проповедь Благой Вести есть безумие в глазах мира.

Отец Александр ссылался на Лукреция («О природе вещей»), который «признаки мировой осени замечал повсюду» [74]. Так же и у Гесиода («Труды и дни») после золотого века наступает «серебряный», потом «медный» и затем «железный» — закат человечества. И современная наука, наблюдая за развитием вселенной, анализируя природные, экологические и исторические катаклизмы, даёт основания скорее для пессимистического взгляда на мир.

Чувство мировой осени, ощущение близости бездны, небытия свойственны всем язычникам. Но Откровение Христа о Царстве Божием как о закваске, которая заквашивает мир, или о древе, которое растёт из семечка, говорит нам, что мир находится в становлении. «Мир идёт к свершению, мир идёт к полноте, мир идёт к тому, что все люди будут сынами Божьими», — говорил отец Александр.

В таком его убеждении нет ничего общего с прогрессизмом, который, хотя и претендует на научность, на самом деле, оторвавшись от библейских корней, висит в воздухе без всякой опоры. Никакая наука не даёт оснований для выводов прогрессистов. «Человеческий вид, по своему определению, — говорил Бергсон, — является остановкой эволюции». Но в человеке есть тайна. Согласно психологу Виктору Франклу, «человек открыт миру. Этим он отличается от животных, которые привязаны к среде, специфической для каждого вида. В этой среде содержится то, что отвечает набору инстинктов, присущих данному виду. Напротив, человеческое существование характеризуется преодолением границ среды обитания вида Homo sapiens. Человек стремится и выходит за её пределы, в мир, и действительно достигает его — мир, наполненный другими людьми и общением с ними, смыслами и их реализацией» [75].

Задача человека, которая следует из Евангелия, ещё громадней; более того, она бесконечна: не только сдвинуться с мёртвой точки, но, выйдя за рамки своего вида, продолжить эволюцию в духовном плане. Отец Александр любил повторять слова немецкого поэта Новалиса: «Человек есть мессия природы» [76].

Что значит — выйти за пределы своего вида? Это значит обрести новое сердце. Об этом говорили пророки, и это исполнилось в тайне Искупления. Но уже при сотворении мира, согласно книге Бытия, человек был задуман как соработник Бога во Вселенной. То есть направление Обетований было задано в Ветхом Завете, а сила для их реализации — в Новом.

Эволюционный вектор развития мира отец Александр видел в развивающемся обожении человечества по благодати. В богословии батюшки много общего с концепциями Тейяра де Шардена. Но если обратиться к наследию Святых Отцов, мы увидим, что Церковь именно этому учила уже со времён святого Афанасия Великого, сказавшего, что «Бог стал человеком для того, чтобы человек стал Богом».

Замечательно, что стремление к Царству Божию не умаляет наши возможности, но наоборот — увеличивает. Вспомним: закваска сквашивает тесто, зерно вырастает в древо, человеку, удачно потратившему таланты, вручается власть «над многим»… Все это указывает на продвижение вперёд, на эволюцию духа, на улучшение, совершенствование, а не на ухудшение жизни. Но все это происходит медленно и прикровенно.

То же самое имеет в виду и апостол Павел, говоря о теле духовном: «Сеется тело душевное, восстаёт тело духовное. Есть тело душевное, есть тело и духовное» (1 Кор 15. 44). «Всё тело <…> получает приращение для созидания самого себя в любви» (Еф 4. 16). Учение апостола естественно для древнееврейского мышления, считающего бессмысленным чаяние будущей жизни, лишённой высшего содержания. Апостол Павел жаждал соединиться с Христом, видя в этом залог богатств Новой жизни.

Отец Александр очень благожелательно относился к взглядам матери Марии Скобцовой (лекцию, посвящённую ей, он читал за неделю до гибели), считавшей, что наша жизнь на земле по отношению к Вечности похожа на жизнь эмбриона, ведущего биологическое существование и неспособного понять всю сложность и многогранность человеческого бытия. Подобно и мы своим ограниченным сознанием можем представить будущий мир лишь символически.