Жанна д'Арк. Тайна рождения - Сергей Юрьевич Нечаев Страница 32

А может быть, поступок коменданта города Гийома де Флави, по приказу которого перед Жанной захлопнулись ворота, был прямым предательством? С полной достоверностью ответить на этот вопрос невозможно: предатели, как правило, не оставляют явных свидетельств своих преступлений. Правда, ходили слухи, что Гийом де Флави состоял в тайном сговоре с врагами Жанны при дворе Карла VII: в частности, указывали на то, что он приходился близким родственником архиепископу Реньо де Шартру и выполнял какие-то поручения Жоржа де ла Тремуя. Если так, то вполне возможно, что 23 мая 1430 года Жанну попросту преподнесли врагам на «блюдечке с голубой каемочкой».

Такова официальная версия. В частности, историк Александр Сорель в своей работе «Пленение Жанны д’Арк у Компьеня» открыто говорит о том, что Гийом де Флави — предатель.

Но похоже, что все обстояло гораздо проще. Посмотрим, что об этом пишет уже не раз цитированный Персеваль де Каньи:

«Когда губернатор увидел огромное количество англичан и бургундцев, готовых взойти на мост, страх потери города заставил его поднять мост и закрыть ворота. Таким образом, Дева и немного людей вместе с ней остались вне стен города».

Как бы то ни было, Гийом де Флави обессмертил себя своим приказом. Ведь кто бы вспомнил о нем спустя столько времени, если бы не связанный с его именем факт пленения Жанны? Очевидно, что никто.

Итак, то, что должно было рано или поздно случиться, произошло. Молодая девушка, много месяцев путавшаяся под ногами воинов в многочисленных сражениях, просто обязана была либо попасть в плен, либо, что еще хуже, быть убитой какой-нибудь случайной стрелой.

Глава седьмая

Участь пленницы

ЖАН ЛЮКСЕМБУРГСКИЙ

Итак, брошенная всеми как в прямом, так и в переносном смысле, Жанна оказалась в плену у людей Жана Люксембургского.

Кто же был этот Жан Люксембургский? Без ответа на этот вопрос невозможно ответить и на другие важные вопросы. Например: могли он не продавать Жанну англичанам? Мог ли он вернуть ее французскому королю Карлу VII?

В 1429 году Жану Люксембургскому, графу де Линьи, исполнилось тридцать семь лет. Он был отпрыском знатного дворянского рода, давшего некогда двух царских особ — императора Германии и короля Чехии. Он был предан герцогу Бургундскому, но одновременно с этим считался официальным советником английского короля Генриха VI, то есть находился у него, как сейчас сказали бы, «на ставке» в пятьсот ливров в год. Кроме того, его брат Луи был кардиналом в Англии и заседал в королевском совете.

Таким образом, совершенно очевидно, что Жан Люксембургский был просто обязан передать свою пленницу англичанам. И упрекать его за это, а тем более обвинять в отсутствии чести и погоне за наживой, нет никаких оснований.

С другой стороны, тетка Жана Люксембургского, Жанна Люксембургская, была крестной матерью короля Карла VII, и она очень благосклонно относилась к Жанне. Не исключено, что она была в курсе тайны ее происхождения. Узнав о том, что Жанна попала в плен к ее племяннику, она стала умолять его отпустить девушку, и он вроде бы даже пообещал ей сделать это.

ЖАННА В БУРГУНДСКОМ ПЛЕНУ

Но пока Жанна еще не была во власти англичан. Она находилась в руках Жана Люксембургского, и лишь один человек, кроме него, имел бесспорное право распоряжаться ее судьбой. Этим человеком был герцог Бургундский, который в качестве сюзерена Жана Люксембургского мог в любой момент затребовать высокопоставленную пленницу к себе.

Но, как ни странно, он не сделал этого, предпочтя оставить Жанну у своего вассала. Почему бы это? Уж не потому ли, что он сам еще не принял окончательного решения относительно дальнейшей судьбы Жанны?

Герцог Бургундский прекрасно понимал значение разгрома англичан в долине Луары и последовавших за этим военно-политических успехов Франции. В его глазах «дело Англии» на французской территории было практически проиграно, и полная победа Франции представлялась лишь вопросом времени. Блюдя свои личные интересы, он начал потихоньку высвобождаться из союза с англичанами, становившегося для него все более и более небезопасным. Начиная с лета 1429 года в политике герцога Бургундского стала просматриваться осторожная тенденция к сближению с Карлом VII. Первым шагом в этом направлении, как мы уже знаем, было заключенное в августе перемирие. Оно, правда, оказалось недолгим, но и после возобновления военных действий дипломатические контакты между Бургундией и Францией не прекращались.

Роль посредника в этих контактах взял на себя герцог Амадей Савойский.

25 мая 1430 года, то есть через день после пленения Жанны, герцог Бургундский написал письмо герцогу Савойскому, в котором попросил выяснить, насколько серьезны намерения французов вновь начать мирные переговоры. В конце письма он сообщал:

«Волею нашего благословенного Создателя женщина, называемая Девой, была взята в плен. Ее пленение докажет заблуждения и безрассудность доверия всех тех, кто проявил к деяниям сей женщины благосклонность и одобрил ее поступки».

Адресованное герцогу Савойскому, письмо это на самом деле предназначалось для Карла VII. Его дата и содержание свидетельствовали о том, что герцог Бургундский в значительной степени связывал дальнейшую судьбу пленницы с возможной реакцией короля Франции. По сути, он делал ставку, на Жанну в той политической игре, которую намеревался вести со своим коронованным в Реймсе кузеном.

Герцог Савойский немедленно переслал копию этого письма в Жьен, где располагался тогда французский двор. Ответ Карла, датированный 29 июня, был весьма уклончивым: король приветствовал стремление своего кузена к миру, но пока воздерживался от вступления с ним в открытые переговоры. О Жанне в письме не было сказано ни слова.

Когда посланец герцога Савойского вручил копию этого ответа герцогу Бургундскому, тому стало ясно, что если случай и послал ему важный козырь в лице пленной Жанны, то использовать этот козырь в игре с Карлом VII он не сможет. Получалось, что французский король давал понять, что он нисколько не заинтересован в судьбе Жанны и не намерен действовать в ее защиту. Как бы отныне ни складывались франко-бургундские отношения, на участь «женщины, называемой Девой», они уже никак повлиять не могли.

Теперь герцог Бургундский имел полное право попытаться разыграть свою «козырную карту» в