Борис Викторов - Без грифа «Секретно». Записки военного прокурора Страница 30

Поправки с далеко идущими последствиями

Среди поступавших в Главную военную прокуратуру все новых и новых заявлений-просьб о пересмотре дел 20—30-х годов были и предостерегающие: «Не поддавайтесь всепрощению. Была ожесточенная борьба. Было и немало врагов». А один, назвавшийся юристом, старым большевиком, просил: «Обратите внимание на поправки с далеко идущими последствиями, внесенные без Ленина в уголовные законы. Поправки «развязали руки» для массовых репрессий»…

Все это настораживало, требовало основательно вникнуть в дела и в содержание законов тех лет, о которых шла речь в письмах.

Листаем архивные материалы. Убеждаемся, что не прошло и каких-то нескольких месяцев, как в принятые Уголовный, Исправительно-трудовой кодексы и в декреты о функциях ГПУ и прокуратуры были внесены существенные поправки «с далеко идущими последствиями».

Расскажем об этом по порядку.

В июле 1923 года, когда состояние здоровья Владимира Ильича Ленина резко ухудшилось, и он уже не мог принимать участие в различных государственных делах страны, состоялась вторая сессия ВЦИК 10-го созыва. На этой сессии был заслушан доклад Н. В. Крыленко. Основное содержание этого доклада заключалось в том, что после принятия Уголовного кодекса 1922 года, в разработке которого лично участвовал Владимир Ильич, теперь в его отсутствие вносились поправки.

«Самое большое, крупное, принципиальное изменение, — заявил Н. В. Крыленко, — предполагается внести в ст. 57 Уголовного кодекса».

В чем суть этих изменений? Н. В. Крыленко пояснил: «Сейчас раздел о контрреволюции и контрреволюционных преступлениях признает контрреволюцией те преступления, которые были направлены на свержение Советской власти. Мы расширяем это понятие (курсив мой, — Б. В.) и предлагаем вставить в текст статьи кроме слова «свержения» еще два слова: «подрыв и ослабление» Советской власти, ибо сейчас форма открытой контрреволюции представляет собой уникумы, а между тем контрреволюционная деятельность в других формах имеется налицо. Это первая поправка. Вторая поправка следующего содержания.

Контрреволюционными признаются и такие действия, которые, не будучи непосредственно направлены на свержение Советской власти, тем не менее заведомо для совершителя содержат в себе покушения на основные хозяйственные или политические завоевания революции»…

Н. В. Крыленко отчетливо представлял, что означало такое дополнение — поправка к ст. 57 УК РСФСР 1922 года (формулировка которой была разработана комиссией Д, И. Курского при участии В. И. Ленина).

Поэтому он акцентировал внимание делегатов сессии на том, что:

«Это чрезвычайно широкое толкование, дающее суду признать контрреволюционными действия и такие, которые, не будучи прямо направлены на свержение Советской власти, тем не менее покушаются на основные завоевания пролетарской революции».

Как и следовало ожидать, Крыленко объяснил, что это необходимо для «эластичности нашей карательной политики для борьбы со скрытыми формами контрреволюционной деятельности, которая до известной степени возобладала».

Не менее принципиальной была и поправка к ст. 63 Уголовного кодекса.

В первоначальной редакции вредительство было сформулировано как «участие в организации, противодействующей в контрреволюционных целях нормальной деятельности советских учреждений или предприятий или использующей таковые в тех же целях».

Закон содержал прямое указание на наличие во вредительстве контрреволюционной цели. Это уже не устраивало инициаторов и авторов поправки данной статьи. Поэтому была предложена новая редакция ст. 63 УК РСФСР. Она излагалась так: «Противодействие нормальной деятельности государственных учреждений и предприятий или соответствующее использование их для разрушения и подрыва государственной промышленности, торговли и транспорта (экономическая контрреволюция)».

Объясняя суть этой поправки, Н. В. Крыленко указал, что в понятие «экономическая контрреволюция» нужно внести ясность. Для признания экономической контрреволюции требуется сознательная деятельность, направленная к разрушению и расстройству транспорта, торговли и промышленности в контрреволюционных целях, но это не значит, что если данных признаков не будет, то и нет экономической контрреволюции.

Если будет доказано противодействие в виде сознательного неисполнения обязанностей, заведомо небрежного исполнения их или излишней канцелярской волокиты, то мы «притянем» виновного либо по этой статье либо по разделу о должностных преступлениях. Об этом будет оговорено в ч. 2 ст. 63 УК РСФСР.

«Мы не дадим расстрела, — как бы заранее успокаивал несогласных с ним делегатов сессии Н. В. Крыленко. — Там расстрел не предусмотрен, а более мягкая мера».

Читая стенограмму доклада Н. В. Крыленко, можно только удивляться его рассуждениям. Но образованная на сессии юридическая комиссия после бурного обсуждения одобрила представленный НКЮ проект поправок ст. ст. 57 и 63, и сессия их утвердила в таком содержании.

Свое несогласие с произведенными поправками высказал ряд ученых юристов: А. Эстрин (сразу же в 1923 году)[61], Б. Змиев (в изданном труде в Казани в 1925 году)[62], профессор С. В. Познышев[63].

В 1930 году признал свою неправоту и Н. В. Крыленко, но это уже никак не повлияло на прекращение уже получившего распространение широкого толкования в практике состава контрреволюционных преступлений[64].

В дальнейшем, сохраняя принятое в 1923 году Общее положение о составе контрреволюционного преступления, ЦИК и СНК СССР приняли 14 августа 1925 г. постановление об ответственности за шпионаж, а также за собирание и передачу экономических сведений, не подлежащих оглашению»[65].

К этим сведениям были отнесены данные не только военного и экономического характера, но и «иного рода сведения, касающиеся переговоров и соглашений СССР».

Сохранилось общее понятие контрреволюционного преступления в том виде, в каком было сформулировано постановлением ВЦИК 10-го созыва 10 июля 1923 г. и в Кодексе РСФСР 1926 года (т. е. в расширительном толковании)[66].

Ссылаясь на обострение классовой борьбы в городе и деревне, ЦИК СССР на третьей сессии 25 февраля 1927 г. принял Положение о преступлениях государственных[67]. В него были включены как контрреволюционные, так и особо опасные для Союза ССР преступления против порядка и управления. Положение ввело новые статьи, предусматривающие ответственность за антисоветские действия (ст. 11 — об ответственности за участие в заговоре и ст. 14 — за саботаж, при этом без контрреволюционных целей).