Это не случайно. Японская хроника - Рёко Секигути Страница 3

как закончится моя книга. Обычно, даже если суть каждого пассажа остается размытой до тех пор, пока окончательно не ляжет на бумагу, я заранее знаю, как закончится моя книга. Порой меня это саму озадачивает. Тем более что мои книги всегда кончаются хорошо. Просто-напросто хорошо. Я говорю себе: все-таки это невероятно, что мои истории постоянно развиваются в одном и том же ключе и кончаются счастливо. И на этот раз я от всего сердца надеюсь, что конец этой истории будет счастливым. Я, сочинявшая истории, которые всегда заканчивались хорошо, не уверена, что в этот раз будет то же самое. Как бы мне хотелось уже сейчас прочесть последнюю страницу своей книги!

Мы идем с Исии в Театр Елисейских Полей на спектакль «Неистовый Роланд». В преддверии его приезда в Париж мы забронировали билеты на несколько спектаклей. Не будем же мы их теперь аннулировать. Но всё время, пока длится опера, нам обоим не по себе. В антракте Исии говорит мне:

– Как мы будем себя чувствовать позже, если случится еще один взрыв, пока мы получаем удовольствие?

– Вот так и становятся невозвращенцами, ты не вернешься в Японию и останешься жить здесь в качестве поэта в изгнании.

Черный юмор. Странное, чуть ли не шизофреническое ощущение – находиться в каком-то месте, настолько противоположном реальности, которая осаждает нас.

Вместе со специалистом по японской литературе Сесиль Сакаи мы подготовили перевод серии танка Исии, с целью представить их публике. Отбор стихотворений был готов в январе, перевод закончен 2 марта.

12 марта я получила сообщение от Сесиль Сакаи. Она потрясена: «Я думаю о том, что написал господин Исии…» И мне в голову пришло то же самое.

Он написал триптих на тему стихийных бедствий под названием «Обращение к Человечеству». Первая часть открывается стихотворением «День, когда море пенится, а земля сотрясается», за ним идет цитата из Вольтера по поводу Лиссабонского землетрясения.

Исии беспокоится о том, как пройдут завтрашние чтения. Он не хотел бы, чтобы люди подумали, будто он нарочно выбрал эту тему для вечера.

Пресса заговорила о дисциплинированности, присущей японцам. Одни пытаются отыскать ключ в японской концепции «зыблемости сущего», другие – в нашей религии. А кто-то утверждает, что тут дело в смирении.

Конечно, мне бы не хотелось проводить эксперимент с землетрясением на французской земле, это был бы тот еще бардак, хотя, может, французское правительство отреагировало бы на него быстрее, чем наше. Как бы то ни было, если и имеется разница, речь не идет о разнице в менталитете народов. Для нас, японцев, это приобретенная привычка, весьма прагматическое обучение, которое прошел весь наш народ. Потому как нам прекрасно известно, что стихийные бедствия случаются. В этом нет никакого фатализма, это установленный факт. Всем о нем известно. Мы, японцы, узнаем об этом на школьной скамье. Нас натаскивают, как вести себя во время землетрясения. Все японские дети знают, что делать в случае цунами или схода лавины в горной местности. Однако этого недостаточно, чтобы защитить себя. Каждый год случаются тайфуны, из-за которых отключается электричество, крыши домов сносит вместе с антеннами. Это так. Конечно, крупные землетрясения происходят не каждый день, но небольшие толчки случаются по крайней мере раз в месяц. Карта Токио для пешеходов – просто бестселлер, она позволяет при необходимости дойти пешком до любой точки города. В каждом доме при входе имеется большой фонарь с радиоустановкой внутри. Всё это – часть нашей ежедневной жизни, мы все в равной степени под ударом. И вот почему нас охватывает чувство, что «то, что должно было случиться, случилось», что «пришел мой черед». Отсюда и сложившееся о нас впечатление, не столько о том, что мы смиренны, но скорее о том, что над нами всеми нависает угроза. Отсюда же, наверное, и та солидарность, которая при каждом бедствии выступает на первый план. Это оттого, что мы знаем: можно всё начать заново, даже если придется начинать с нуля, что это не конец всему. Кроме тех, для кого жизнь бесповоротно и разом оборвалась.

Мне показалось, что после землетрясения в Хансин-Авадзи (Кобе) спасательные службы прибыли на место бедствия быстрее и лучше понимали ситуацию, а также быстрее взялись за дело, чем на этот раз. Может, так оно и есть. А может, я ошибаюсь. Так как я была тогда в Японии, возможно, свидетельства волонтеров, отправившихся на помощь жертвам, доходили до меня напрямую (приток волонтеров – более миллиона за три месяца – впоследствии стал объектом критики, поскольку кое-кто из них явился на место трагедии как в парк развлечений, мешая своим присутствием операции по спасению пострадавших. Мы вынесли из этого урок, однако без помощи добровольцев не обойтись, с тех пор из них формируют отряды под руководством профессионалов). И тем не менее, не знаю, когда точно, но помню, что дней через пять-семь, появилось желание всё начать сызнова, внушающее надежду и придающее всем участникам спасательной операции силы, которые в горе воспринимаются как чудо. Но на сей раз пострадавшие вконец измотаны и лишены всякой надежды, а мы подавлены бессилием перед лицом новой беды.

Мне звонит редактор газеты Libération с просьбой осветить события в рубрике «Libération des écrivains»[3]. У меня уже готов текст. Она просит отложить его до последней минуты, до выпуска номера, потому как «неизвестно, что и как».

15 марта

Мы на пороге катастрофы. Преодолеваем этот порог с надеждой, что всё обойдется.

«Но на этот раз знаем: не пронесет, это уже случилось», – написала я в каком-то своем тексте. И уже оглядываемся назад. Понимаем, что лучше бы было не цепляться за сохранение электростанций, наличие которых отсрочило принятие адекватных решений, и т. д. Одновременно проживаем несколько стадий катастрофы.

Мне говорят: жители Киото не чувствуют угрозы. Если судить из Парижа, кажется, что вся Япония подверглась землетрясению. Это не так. С точки зрения жителей западных частей страны, они уже получили свое, когда произошло землетрясение Хансин-Авадзи в 1995 году. Нужно очень скептически, если не критически относиться к тому, как на Западе трактуются события, какими их подают японские СМИ. Почитать их, так вся Япония – это Токио. Даже если столица не была напрямую затронута, достаточно было, чтобы катастрофа задела ее в малой степени: плановое отключение электричества в связи с проблемами на электростанции в Фукусиме, – чтобы СМИ взорвались. Это нельзя сравнить с тем, как освещается положение в других регионах страны. 30 марта получаю послание от одного друга, скотовода в Окаяме. Он радуется тому, что двадцать семь лет назад покинул Токио и обосновался в деревне. Нацеленность