Читаем вместе с Толстым. Пушкин. Платон. Гоголь. Тютчев. Ла-Боэти. Монтень. Владимир Соловьев. Достоевский - Виталий Борисович Ремизов Страница 27

Томский произведен в ротмистры и женится на княжне Полине» (V, 454).

«Пиковую даму» Толстой тоже перечитывал несколько раз, и всегда эта повесть вызывала в нем чувство восторга от мастерства Пушкина-прозаика.

14 августа 1905 г.

«Л. Н.: Герцен не уступит Пушкину. Где хотите, откройте, везде превосходно. В своем возрасте на Пушкина не могу смотреть иначе, как на мальчика. Проза его лучше стихов. „Пиковая дама“ хороша…

Олсуфьев: Пушкин подражал Мериме…

Л. Н.: Пушкин выше его: у Мериме хорош один рассказ, „Кармен“» (Маковицкий, кн. 1. С. 376).

25 июня 1908 г.

«Вечером Л. Н. читал „Пиковую даму“. Придя в залу, был в восторге от нее, назвал ее шедевром, мастерски написанной.

Л.Н.: Следовало бы ее прочесть вслух. И просто и… Я жалею, что давно не перечитывал Пушкина. (Теперь читает его с неделю.)» (Маковицкий, кн. 3. С. 126).

Но 8 сентября 1908 г. он сообщил обитателям яснополянского дома:

«Я недавно перечел прозу Пушкина. Это (Пушкин) люди серьезные, а эти (декаденты) швыряют словами, как попало. Искусство — дело, которое требует большой серьезности». (Маковицкий, кн. 3. С. 196)

У Толстого были сложные отношения с поэзией: от отрицания до восторгов. Но он ее по-своему любил, читал постоянно, многое знал наизусть. Сам пытался писать стихи в молодости, но они были настолько плохи, что он более 2–3 раз не испытывал своей судьбы. Проза была ближе.

Вот несколько свидетельств из яснополянских бесед Толстого:

5 июня 1908 г.

«Л. Н. сказал, что читал биографию Пушкина и некоторые стихи:

— Какая случайная вещь — два огромных дарования, которые родятся раз в многие века, — Пушкин и Лермонтов — убиты на дуэли.

Потом Л. Н. говорил, что у Пушкина предпочитает прозу». (Маковицкий, кн. 3. С. 106)

Порой оценки Толстым «диалога» поэзии и прозы были близки к парадоксальности. Вот некоторые из примеров.

17 июля 1906 г.

«Л. Н.: Переводчик („Confucius Sprüche“[69]) наставил ненужных слов. У Шиллера нет лишних слов. Я перевел прозой. Перевод прозой — точный, дословный — показывает всю силу поэта. Я помню, как перевод „Цыган“ по-французски прозой (Тютчева?[70]) мне открыл всю красоту „Цыган“. В прозе вся сила». (Маковицкий, кн. 2. С. 177)

12 ноября 1907 г.

«Л. Н.: Повести Пушкина лучше его стихов — можно выучить наизусть». (Маковицкий, кн. 2. С. 559)

27 ноября 1908 г.

«Л. Н.: У Пушкина стих лучше, чем у других проза. Только Пушкин может. Никакого усилия в стихах не чувствуется». (Маковицкий, кн. 3. С. 258)

8 марта 1910 г.

«М. А. Стахович помог в корреспонденции, прочел чьи-то стихи. Речь о стихах. Л. Н. говорил, что стихи хороши (какие есть у Пушкина, Тютчева), когда нельзя переложить их в прозу; если же чувствуешь, что автор думает в прозе, а переставляет в стихи, тогда нехороши». (Маковицкий, кн. 4. С. 192)

Пометки на страницах «нелюбимой» драматургии Пушкина

К драматургии Пушкина, как известно, Толстой относился критично, полагая, что белый стих, которым пользовался поэт, малопродуктивен в этой сфере искусства слова.

В трактате «Что такое искусство» он прямо об этом заявил:

Пушкин «под влиянием ложной критики, восхваляющей Шекспира, пишет „Бориса Годунова“, рассудочно-холодное произведение, и это произведение критики восхваляют и ставят в образец, и являются подражания подражаниям: „Минин“ Островского, „Царь Борис“ Толстого и др.» (30, 124).

Но листая 5-й том издания Анненкова и видя сделанные Толстым пометки, невольно проникаешься мыслью, что драматургия Пушкина не была безразлична Толстому.

В 1907 г. 27 декабря в разговоре о постановке «Бориса Годунова» в Художественном театре одна из гостей яснополянского дома стала хвалить монахов. Л. Н. Толстой при этом заметил: «Монахи у Пушкина хороши» (Маковицкий, кн. 2. С. 603).

Прочитав «Каменного гостя», Толстой сделал в дневнике восторженную запись о маленькой трагедии: «Восхитительно. Правда и сила, мною никогда не предвиденная в Пушкине» (47, 78).

Читая в 28 лет «Бориса Годунова», Толстой не поленился исправить нумерацию всех сцен пьесы и разбросать множество пометок по тексту, которые свидетельствовали о глубоком понимании поставленных Пушкиным проблем. Столь же тщательно был вычитан Толстым и текст «Скупого рыцаря». Неприятие драматургии подобного рода было связано с особенностями гения автора «Войны и мира». Толстовская проза обладает своим ритмическим узором, разнообразна по фактуре, но всегда удивительно музыкальна. При кажущейся внешней «корявости» она удивительно гармонична и созвучна разным сферам бытия как Человека, так и Космоса.

Толстой целиком отчеркнул первый монолог царя Бориса. Это исповедь человека, пришедшего к власти с добрыми намерениями, много сделавшего для народа, но так и не нашедшего признания с его стороны. Толстой подчеркнул красным карандашом слово «Царь», синим карандашом отчеркнул весь монолог «Достиг я высшей власти». В самом монологе подчеркнул две строки (Со слов «Но отложил…») и слова «В своей семье». Двумя отчерками разделил смысловые фрагменты монолога (см. ниже). Предлагаю читателю самостоятельно проанализировать сделанные Толстым пометки при чтении монолога Царя:

Царь

(входит)

Достиг я высшей власти;

Шестой уж год я царствую спокойно.

Но счастья нет моей душе. Не так ли

Мы смолоду влюбляемся и алчем

Утех любви, но только утолим

Сердечный глад мгновенным обладаньем,

Уж, охладев, скучаем и томимся?..

Напрасно мне кудесники сулят

Дни долгие, дни власти безмятежной —

Ни власть, ни жизнь меня не веселят;

Предчувствую небесный гром и горе.

Мне счастья нет. Я думал свой народ

В довольствии, во славе успокоить,

Щедротами любовь его снискать —

Но отложил пустое попеченье:

Живая власть для черни ненавистна,

Они любить умеют только мертвых.

Безумны мы, когда народный плеск

Иль ярый вопль тревожит сердце наше!

Бог насылал на землю нашу глад,

Народ завыл, в мученьях погибая;

Я отворил им житницы, я злато

Рассыпал им, я им сыскал работы —

Они ж меня, беснуясь, проклинали!

Пожарный огнь их домы истребил,

Я выстроил им новые жилища.

Они ж меня пожаром упрекали!

(между строчками отчерк)

Вот черни суд: ищи ж ее любви.

В семье моей я мнил найти отраду,

Я дочь мою мнил осчастливить браком —

Как буря, смерть уносит жениха…

И тут молва лукаво нарекает