Американская история любви. Рискнуть всем ради возможности быть вместе - Илион Ву Страница 27

Поезд преодолел большой виадук, высившийся на 18 метров над рекой Патапско. Гранитная постройка весом 63 тысячи тонн получила название «Забава Латроба». И вот в утренних сумерках показался Балтимор, освещенный газовыми фонарями, – настоящее созвездие искусственных звезд. Железный конь остановился, к вагонам подъехали экипажи, запряженные живыми лошадями. В городе, насквозь прорезанном железной дорогой, использовать поезда с ненадежными топками было слишком опасно, поэтому пассажиров перевозили в конных экипажах.

Они проехали мимо оживленного вокзала Маунт-Клер и двинулись на восток по Пратт-авеню мимо огромных складов и фабрик. Где-то поблизости находились старые бараки для рабов Хоупа Халла Слэттера[222]. Теперь всеми делами заправлял другой человек, а седовласый Слэттер вместе с молодой невестой перебрался в Алабаму, следом за беглецами с «Перл». Но работорговец из Джорджии оставил в Балтиморе свой след. Вонючий туннель длиной два квартала использовался для доставки рабов из старых бараков в порт, который ныне назывался Иннер-Харбор. По этому темному бесконечно длинному туннелю людям приходилось пробираться ползком.

Крафты добрались до вокзала, где им предстояло сесть на очередной поезд. Позади шумело море и порт. Из Балтимора корабли всех размеров отправлялись по всему миру. Вокзал был последней пересадкой Уильяма и Эллен на пути в Филадельфию.

Их окружал настоящий хаос: на вокзале кишели не только пассажиры, но и зазывалы, выкрикивавшие названия отелей. До отправления оставалось несколько минут. Уильям проводил хозяина на платформу и помог подняться в вагон. Последняя пересадка, последний поезд, последняя остановка. Железная дорога Филадельфия-Уилмингтон-Балтимор не была похожа на те, которыми путешествовали Крафты. Здесь имелись полки для сна, что сулило Эллен чуть больше комфорта. Она могла прилечь и немного расслабиться душой и телом. Именно так следовало закончить путешествие.

И тут произошло неожиданное. Уильям уже направлялся к своему вагону и собирался подняться, как вдруг сзади раздался грубый голос:

– Куда собрался, парень?[223]

– В Филадельфию, сэр, – спокойно ответил Уильям.

Перед ним стоял полицейский, по статусу явно уступавший его так называемому хозяину.

– И что ты там забыл?

Уильям сказал, что сопровождает хозяина, который уже занял место в вагоне.

Слова полицейского огорошили Уильяма: ему следовало немедленно вызвать хозяина, поскольку поезд вот-вот отправится, а никто не может перевозить раба, не доказав права на него на вокзале. Полицейский ушел, Уильям остался на платформе в одиночестве.

Какое-то время он просто стоял. Сердце билось так часто и сильно, что чуть не выскакивало из груди. Позже он вспоминал, что в тот момент им руководила вера – убежденность, что Бог, который довел их так далеко, не бросит в трудный момент. Но думал он и о другом: Уильям решил драться до смерти, но не сдаваться в руки рабовладельцев[224].

Он вернулся в вагон к Эллен. Та сидела в одиночестве в самом конце. Увидев его, она улыбнулась. Супруг понял, о чем она думает, почувствовал надежду в самой ее фигуре, хотя глаза были скрыты за стеклами очков. В ней жила надежда, что утром они станут свободными. Уильям постарался казаться веселым, чтобы не пугать ее сразу.

– Как вы себя чувствуете? – спросил он.

– Намного лучше, – ответила она, возблагодарив Господа за то, что путешествие проходит спокойно.

Хотя не так спокойно, как они надеялись… Уильям передал ей слова полицейского. Эллен была поражена и впервые дала волю чувствам.

– Неужели придется вернуться?

Уильям ответить не мог.

Все должно было решиться в несколько минут, и оба это знали. Эллен предстояло доказать свое право владения рабом на словах или на деле. Уильям был готов ее поддержать, но говорить за обоих следовало лишь ей.

Они вышли из вагона, перешли платформу и вошли на вокзал. Было шумно. Эллен собрала всю волю в кулак. Сердце отчаянно колотилось. И вот она обратилась к полицейскому:

– Вы хотели меня видеть, сэр?

– Да, – подтвердил тот и снова рассказал, что вывозить рабов из Балтимора в Филадельфию можно, только доказав право владения ими.

– К чему это? – сурово и твердо, как пристало сыну джентльмена, спросила Эллен[225].

Офицер не усомнился, что она – белый мужчина, и все же следовало показать, что она – представитель высшего класса.

– Потому что, сэр, если джентльмен вывозит раба в Филадельфию, а потом оказывается, что тот ему не принадлежит, железной дороге придется выплачивать штраф. Мы не принимаем никакие пропуска рабов без надежных документов. Таковы правила, сэр.

К этому моменту раздраженный разговор привлек внимание других пассажиров. Многие начали возмущаться тем, что полицейский так грубо обращается с нездоровым юным джентльменом. Возник ропот недовольства.

Под таким давлением полицейский начал сдаваться.

– Нет ли в Балтиморе кого-то, кто мог бы подтвердить права этого джентльмена? – спросил он.

Как сейчас пригодился бы дружелюбный офицер из Чарльстона или симпатичный капитан, который расписался в книге на таможне! Впрочем, Эллен больше ни в ком не нуждалась.

В цилиндре и ботинках на толстых каблуках она казалась довольно высокой. Они с Уильямом проделали огромный путь, и оставалось всего 64 километра. Неужели пришел конец им обоим и их любви, в которой они отказывали себе так долго.

– Нет, – ответила она. – В Чарльстоне я купил билеты, чтобы добраться до Филадельфии. Следовательно, вы не имеете права задерживать нас здесь.

Да, у нее были знакомые джентльмены, однако она не знала, что их нужно привести сюда, чтобы доказать, что она является хозяином собственного раба.

Полицейский стоял на своем: он не позволит им уехать ни при каких обстоятельствах.

Эллен и Уильям смотрели друг на друга, прекрасно понимая, что ждет их в сумраке среди газовых фонарей, в чарльстонском Сахарном доме, тюрьме Лампкин и на площади перед судом в Мейконе. Позже они вспоминали, как думали, будто надежда лишь поманила их и обманула. В самый решающий момент путешествия они ощущали себя на краю пропасти. Одно неверное движение – и удерживающая их нить оборвется. Что делать? Если бежать, их поймают и убьют. Оставалось лишь молиться.

Эллен решила ждать.

* * *

Все молчали. В здание вокзала вошел кондуктор поезда из Вашингтона. Когда его спросили, он подтвердил, что мистер Джонсон и его раб ехали вместе с ним, после чего ушел. Прозвонил колокол. Все смотрели на мистера Джонсона и его раба, а потом на полицейского, который уже сам был не рад сложившейся ситуации.

– Я просто не знаю, что делать, – воскликнул он, вцепившись руками в волосы, а потом со вздохом сказал: – Думаю, все правильно.