Колчаковщина: Гражданская война в Сибири - Николай Дмитриевич Авксентьев Страница 26

За Иркутском, в Забайкальском округе, было «царство» атамана Семенова. Этот атаман играл большую роль во всех сибирских событиях. О нем много писали газеты, но его настоящее лицо до сего времени остается неразгаданным. В то время как власть Колчака признала вся Восточная и Западная Сибирь, а также оренбургские и уральские казаки, атаман Семенов этой власти не признавал, а когда ему в Омске пригрозили, Семенов просто ответил Колчаку грубостями. Кончилось это дело так, что Омск пустился на компромисс, после чего и ожидал помощи от Семенова, но напрасно. Напротив, те офицеры, которые в Омске потерпели неудачу, очень мило принимались Семеновым, агенты которого разъезжали по всей Сибири. Словом, история повторилась, и Семенов до отношению к Омску сыграл такую же роль, какую играл когда-то Омск по отношению к народной армии.

Во Владивосток я прибыл в конце декабря 1919 г. и пробыл там целых два месяца. Здесь на моих глазах 1 февраля 1920 г. произошло без пролития крови низвержение сибирского правительства, не удавшееся три месяца тому назад ген. Гайде и врачу Григорьеву. Такое же низвержение произошло две недели спустя в Иркутске, но только с кровопролитием, и его дальнейшим последствием была выдача Колчака большевикам, которые его расстреляли.

Ген. К. В. Сахаров

Белая Сибирь[10]

1. Бюрократический аппарат Колчака.

Подходя к описанию, как устраивалась и налаживалась работа центральных аппаратов в Омске, необходимо указать на допущение одной кардинальной ошибки, начатой еще блаженной памяти директорией и ее ставкой, ошибки, принятой, как бы по наследству, и новой властью, допущенной дальше ею при новой работе.

Для бедной и неустроенной восточной России начали создавать аппарат во всероссийском масштабе; строились те многоэтажные постройки министерств, департаментов и управлений, которые рухнули в феврале — сентябре 1917 года в Петрограде.

Люди, которые пришли к верховному правителю и получили его доверие и полномочие, принялись воздвигать из обломков старых дореволюционных учреждений громадную и совершенно неработоспособную машину.

Мне всего ближе пришлось ознакомиться с деятельностью военного министерства и главного штаба.

Когда совершился переворот, то вся первая творческая работа выпала на долю небольшого штаба верховного главнокомандующего во главе с его начальником, генералом Д. А. Лебедевым; и мы видели, как справлялся он и его ближайшие сотрудники с тяжелым делом в самые ответственные первые недели работы. Под их руками армии принимали вид живых и сильных организмов; на исторически верных и необходимых основаниях строились новые, самой жизнью вызываемые формы.

Уехавший во Владивосток и Харбин генерал-майор Н. А. Степанов был назначен адмиралом Колчаком военным министром; долго он не ехал, проводя целые недели в Харбине и, видимо, опасаясь проезда через Читу, так как генерал Степанов был один из самых упорных и непримиримых противников атамана Семенова и «японской ориентации». Наконец перед рождеством он появился в Омске, привезя с собой на пост начальника главного штаба генерала-майора Марковского.

С самого первого дня их деятельность может быть охарактеризована так. Вытащены из пыли 24 тома Свода военных законов, все старые штаты и положения; поставлены во вращающуюся этажерку около министерского письменного стола. Как только жизнь выдвигала какой-либо вопрос, — а это было на каждом шагу, — доставался соответствующий том и искалось готовое решение, «старый испытанный рецепт», но, увы, зачастую испытанный и забракованный жизнью, а в условиях разрухи гражданской войны прямо нелепый.

Все сделанное уже ставкой, та живая организационная работа, которая создавала армию, все ее начинания были забракованы, как плод незрелый и неподходящий под узкие старые рамки. Была сначала сделана попытка подчинить военному министерству все, касавшееся вооруженных сил, чтобы можно было все подвести под эту ферулу крутящейся этажерки со старинными томами законов и штатов. Но верховный правитель на это не пошел и разделил сферу власти так: действующая армия с территорией по Иртыш подчинялась (в военном отношении) начальнику штаба верховного главнокомандующего, все гарнизоны и запасные войска, вся местность к востоку от Иртыша — военному министру.

Возник дуализм, который приобрел еще более острую форму благодаря личным свойствам действовавших лиц. Д. А. Лебедев, молодой сравнительно офицер генерального штаба, не искал власти и не дорожил ею, преследуя исключительно цели боеспособности армии и стремясь вызвать для того к деятельности все живые силы. Н. А. Степанов оберегал свой престиж, вместе с главным штабом цеплялся за власть и усматривал в каждом начинании, несогласном с его воззрениями, чуть ли не личные против него выпады. Появились трения. Мне лично говорил несколько раз адмирал А. В. Колчак:

— Страшно трудно. При каждом важном вопросе мне приходится сначала мирить наштаверха с военным министром, разбирать личные обиды последнего.

Но убрать его он не решался, питая дружеские чувства еще по совместной работе в Харбине; когда же просился уйти с поста генерал Лебедев, верховный правитель и слышать не хотел, говоря, что он больше всех в него верит и знает на деле его способность вести работу.

При этих условиях мало было надежды на согласованную работу тыла и фронта.

Военное министерство и главный штаб распухли до чудовищных по величине размеров; вышли к жизни все прежние отделы, отделения, столоначальники. Создано было военное совещание из семи — восьми дряхлых летами генералов, на обязанности которых лежало рассмотрение всех законопроектов и штатов. Долго, многоречиво и весьма добросовестно делалось это; спешные законопроекты лежали целыми неделями, отклоняясь иногда по пустякам, а иной раз так перекраивались, что не оставалось живого места. Но зато на вновь отпечатанных штатах и положениях красовались внизу фамилии членов этого совещания, совсем как на старых, дореволюционных, великороссийских, даже и фамилии похожие были подобраны.

Многоэтажные здания, полные офицеров и чиновников, работали также очень много и усердно; писали из одного отделения в другое и в ставку отношения, составляли проекты, доклады и объяснительные записки. Как один из многих примеров мне показывал начальник организационного отдела полковник Оберюхтин, — человек, весь горевший желанием работать, приносить пользу и делать живое дело, — проект о подготовке офицеров и унтер-офицеров, составленный вначале не только жизненно, но даже талантливо. Три месяца этот проект ходил от стола к столу, и за это время образовался объемистый том. На первом проекте была резолюция военного министра «доложить и пересоставить». На втором, пересоставленном, стояло указание согласовать с такими-то статьями такой-то книги прежних законоположений. Затем шли