Якоб Бёме - Герхард Вер Страница 26

Дерево-сефирот каббалистов. Из книги Паулуса Рикуса «Poeta Lucis». Аугсбург. 1516

В сне, снизошедшем на Адама, о котором повествует книга Бытия, Бёме видит «момент времени» еще до грехопадения, в который была утрачена мужеско-женская целостность первочеловека. Человек побежден теми силами судьбы, которые понуждают его к воплощению и к осознанию. «И вот тогда он поник в бессилии сна как в беспомощности, которая означает смерть. Ибо образ Бога, если он несокрушен, не спит. Для вечного нет времени. В течение этого сна в человеке было разверсто время, он заснул в ангельском мире, а проснулся во внешнем мире»[168].

Однако кто же в таком случае Ева, которую Творец создал из земного материала (Адама) или же, напротив, присадил в этот материал? Бёме отвечает так: »Когда говорят о создании Евы, под этим следует понимать великую тайну, ибо необходимо внутреннее понимание и постижение рождения природы и изначального состояния человека, если мы хотим постичь глубину; ибо она — половина Адама, она не взята целиком из плоти Адама, но из его сущности, из ее женской части. Она есть материнский слой Адама»[169]. Бёме обращает свой взгляд назад, на изначальное райское состояние андро- гинного человека, оплаканное им, и на грехопадение, в итоге которого Адам стал » животным травяным мешком» и приобрел »скотские» органы деторождения. Бёме взирает на Христа, Искупителя, возвратившего утраченную Вечность. Искупление означает для Бёме восстановление прежнего двуполого состояния. Поэтому деяния Христа — действенный ответ на стремление человеческой природы к вечности, к восстановлению и полноте. Эрос — эта страсть — пытается найти ей удовлетворение, но не в состоянии придать воссоединению прочности. Эрос все время остается в преходящем, и все же язык и образный мир такой любви служит тому, чтобы глубочайшую религиозную страсть — стремление человека к Богу — выразить как отношения жениха и невесты. «Тайна сия велика, я говорю по отношению ко Христу и к церкви», — говорит в Послании к эфесянам апостол Павел (гл. 5, 32). «Так стремится природа к вечному и охотно бы избавилась от суетности. И. всякая тварь мужеского пола стремится к твари женского пола, и одно стремится к другому, чтобы слиться в одно; и только мужское и женское стремление могут это», — читаем мы в книге «О троякой жизни человека»[170].

Хотя некоторые ученики Бёме, исходя из его построений, описали этику, из которой изгонялось эротическое, этику, которая объявляла эротику порождением дьявола (разработка, ответственность за которую полностью с Бёме снять нельзя), все же мы можем сказать: Якоб Бёме после Платона смог заложить основу эротической философии, он использовал для этого библейский рассказ о сотворении человека. Не следует думать, что Бёме презирал телесность и декларировал враждебность мужского и женского начал. Мистерия мужчины и женщины, тайна двух полов разрешается в метафизическом единстве, в котором природное или душевное человека должно быть примирено с религиозным стремлением христианина. Бёме пытался решить эту задачу в «Mysterium Magnum», истолковывая антропологические тексты Ветхого Завета в соответствии со знанием о воплощении Христа. Воплощение Христа, Его страсти, смерть и воскресение, оказывается, предречены уже в книге Бытия. Поэтому производят впечатление суммы слова Бёме: » Когда Христос на кресте освободил наш женственный образ от мужчины и женщины и увлажнил его своей небесной кровью в божественной любви, когда Он сделал это. Он сказал: свершилось.» Христос обратил Адама в его сне от суетности и от мужчины и женщины обратно в ангельский образ. Велики и чудесны эти тайны, которые миру не дано постичь…»[171]

Дева Мария родила Сына человеческого. Для сапожника важно, что земная Мария становится сосудом небесной Софии, Премудрости Божьей. Протестанту Бёме чуждо считать мать Иисуса соучастницей в спасении. Но, пожалуй, Мария означает тип душевной конституции, готовой к тому, чтобы вместе с духом Христа воспринять образ нового человека. Мы бы ложно поняли Бёме, если бы сочли, что он вносит относительность в понятие брака и брачной жизни. Его речь о Деве ориентирована в конечном счете не на аскезу или отказ от жизни, но скорее на жгучую потребность вернуть время в вечность. При переводе в термины антропологии это означает о возрождение» человека. Бёме не боялся никаких трудов, чтобы все более-менее подходящие образы Библии, начиная с описания райского изначального состояния человека и до картин грядущего в «Откровении» Иоанна, использовать так, чтобы <»мужественную деву в Адаме противопоставить «новому Адаму» во Христе. «Подлинный Адамов чистый образ» — это то самое, что Бёме хотел бы запечатлеть в сердцах своих учеников, когда он говорит: «Чистый образ сокрыт в Боге, в Слове, которое стало человеком. Теперь, когда душа стоит у цели, она получает ее с прекрасной девой — Премудростью Божьей. Благородный образ был разрушен в Адаме, когда из него была сделана женщина; он сохранил лишь огненную вытяжку, а женщина — вытяжку духа. Теперь же каждому возвращается свое. Ибо женщина в божьем огне снова обретает вытяжку огня, так что она становится как Адам — не женщина и не мужчина — но дева полного воспитания, без женских или же мужских членов. И отныне уже нс будет прежнего: ты — мой муж, ты — моя жена, но будут только братья! В этой чудесной жизни будут лишь дети божьи»[172].

Путь ко Христу: возрождение».

Гравюра на меди. 1730

Теперь мы, рассмотрев теософию Бёме, его космософию и антропософию, пришли к моменту, откуда начинается путь, ведущий к новому человеку. Первый круг этого пути обозначен Якобом Бёме как христософия.