Атаман Платов. К 270-летию со дня рождения (1753–2023) - Михаил Павлович Астапенко Страница 23

с целью намеренного уничтожения казачьего войска, в котором он заподозрил вольнолюбивый дух»[215]. Этой же точки зрения придерживался писатель, автор многих книг по казачеству, Анатолий Знаменский, считающий, что «Павел I … намереваясь ввести в России католичество взамен православия (не без давления со стороны Ватикана), решил сначала отделаться от возможной активной оппозиции в лице донских казаков и утвердил план «окончательного решения казачьего вопроса». Все войско по приказу царя было посажено в седла – «одвуконь» – и отправлено через пески Средней Азии для завоевания Индии. Безусловно, этим единым рескриптом самодержавие могло покончить с неугодной ему частью народа»[216].

Более объективные историки считают, что все эти слухи о намерении уничтожить казачество являлись частью антипавловской пропагандистской кампании, целью которой являлось оправдание готовившегося убийства «безумного» императора Павла. «Из салона Ольги Александровны Жеребцовой-Зубовой (сестры убийц Павла I братьев Зубовых. – М. А.), писал историк Н. М. Коняев, – начинают растекаться слухи, что Павел якобы страдает припадками буйного умопомешательства, – пишет Коняев. – Здесь переписываются все новые и новые экземпляры памфлета поручика Марина. Императора чернят за союз с Наполеоном, обвиняют в намерениях извести казачество. Приказ атаману Орлову только еще послан, казаки еще только движутся к Волге, но в сплетнях, распускаемых из салона Жеребцовой-Зубовой, ходит слух, что Павел решил уничтожить все донское казачество, что казачьи эскадроны уже гибнут в безлюдных степях…»[217].

Известный историк Н. Я. Эйдельман также считал, что назначая донских, а не, скажем, оренбуржцев и уральцев, проживавших ближе к Индии и гораздо лучше знавших этот регион, в тяжкий Индийский поход, император Павел хотел «встряхнуть казачков», убавить в военной обстановке их вольности»[218]. Того же мнения придерживается современный историк Михаил Преснухин, считающий, что «скорее всего, со стороны Павла здесь присутствовал вполне определенный расчет: он хотел, если и не полностью уничтожить слишком свободолюбивое войско Донское, то, по крайней мере, значительно ослабить его. Об этом недвусмысленно свидетельствуют факты: торопливость с выступлением, неподготовленность похода, когда отсутствовали даже необходимые карты всего маршрута…, кроме того, к участию в экспедиции не были привлечены оренбургские и уральские казаки, лучше знакомые со среднеазиатскими степями»[219].

Эти суждения, пожалуй, более всего соответствуют истине…

Несмотря на бессмысленность и авантюрность этого похода, Войско Донское продемонстрировало в нем образец неутомимости, удивительной стойкости в тяжелейших природных и материальных условиях, великолепную выучку и сплоченность. «…Кроме перенесенных казаками «неисчислимых» страшных трудностей в этом походе не было ничего особенного, – писал дореволюционный историк А.Пивоваров, – но в нем донские казаки выказали: 1) полнейшую готовность всем выступить по приказу государя, куда угодно; 2) безропотность, безответность истинно военного человека, исполняющего, что прикажут, и 3) твордость воинского духа, присущая казаку: оставляя дом, обессиливая семью, донской казак шел, не зная куда и для чего, а все-таки добро шел»[220].

«Марш сорока одного казачьего полка с частями усиления – всего 22 тысячи человек – без дорог на тысячи километров по весенней степи, форсирование сложнейшей водной преграды, реки Волги, не имели аналогов в тогдашних европейских армиях, – пишет современный историк Денис Мальцев, – И тем не менее был успешно осуществлен без санитарных потерь!»[221]

Атаман Войска Донского

Известныя ваши достоинства мне и долговременно беспорочная служба побудили меня избрать вас в войсковые атаманы Войска Донского.

Александр I М. И. Платову

Тридцатого июля 1801 года в казачьей столице городе Черкасске скоропостижно скончался донской войсковой атаман Василий Петрович Орлов. Его торжественно погребли на кладбище Преображенской церкви Черкасска[222]. Обязанности атамана временно стал исполнять Платов.

Вскоре в Черкасск прибыл из Петербурга фельдъегерь, привезший императорский указ. Матвей Иванович развернул бумагу и прочитал: «Господину генерал-майору Платову. Известныя ваши достоинства мне и долговременно беспорочная служба побудили меня избрать вас в войсковые атаманы Войска Донского, на место умершего генерала от кавалерии Орлова, надеясь, что вы потщитеся усердным и порядочным исполнением вашей должности соделаться еще более достойным оказываемой вам доверенности; то по получении сего немедленно войдите в управление возложенной на вас должности и, по принятии до нее касающегося, сделать нужныя распоряжения на время вашего отсутствия, приезжайте в Москву, дабы там со мною увидеться. Пребываю вам благосклонный. Александр»[223].

Характерно, что, кроме Платова, в этот период на Дону появилась целая плеяда выдающихся генералов, вполне могущих занять пост войскового атамана – А. К. Денисов, Д. М. Мартынов, П. Д. Иловайский, И. И. Исаев – но именно Платов был назначен на этот высокий пост. Объясняя причины этого назначения, биограф Платова В. М. Безотосный писал: «В целом вся предшествующая военно-походная жизнь, административная деятельность и широкий круг общения в высших кругах империи подготовили Платова к занятию главной должности Войска Донского. Из всех возможных кандидатов он оказался, благодаря большому опыту, незаурядным личным качествам, высокому «реноме» в придворных и военных кругах, самым подходящим и достойным среди казачьих военачальников для получения атаманской насеки»[224].

Первый биограф Платова Николай Смирный, касаясь причин назначения Платова войсковым атаманом, тоже отметил, что «многие заслуженные генералы Войска Донского имели право и виды свои на сей важный сан» (должность донского атамана. – М. А.), но «августейший Александр знал Платова» и «отдал преимущество достоинствам и отличным заслугам (Платова. – М. А.) перед старшинством и летами службы» других донских генералов[225].

Двадцать седьмого августа 1801 года на древнем майдане Черкасска состоялся войсковой казачий круг, называвшийся торжественно «церемониал Войскового круга»[226]. На нем, кроме казаков, офицеров и генералов Войска Донского, присутствовали «станичные атаманы и почетные старики». Из древнего войскового Воскресенского собора вынесли знаменами и бунчуки, жалованные Войску Донскому российскими государями, начиная с царя Михаила Федоровича. Была зачитана императорская грамота о назначении Платова войсковым атаманом, после чего казаки формально утвердили назначение нового атамана и присягнули ему. После этого в войсковом Воскресенском соборе состоялся молебен, после которого Платов «принес клятвенное обещание нерушимо сохранять верность к престолу и неутомимо радеть обо всем том, что может составлять честь и славу Отечества, дал обет верности и неутомимых трудов на пользу всего знаменитого Войска Донского, пригласил всех участвующих с ним в управлении оным к единодушному содействию»[227].

Там же новому атаману были вручены заново освященные знаки атаманской власти – булава и насека. Во многих руках побывали эти свидетельства разных событий в истории донского казачества. Булава, как знак начальнического достоинства, была известна в Европе еще с десятого столетия. У донских казаков она состояла из палки орехового дерева с серебряным шаром на конце; обратный конец малки также отделывался серебром. Насека, которую вручили Платову, представляла собой