Тюремный дневник. 5 лет спустя - Мария Валерьевна Бутина Страница 23

С мистером Бирном мы познакомились на главной либертарианской конференции США «Фестиваль Свободы», участников которой ежегодно принимает развлекательная столица Америки, город Лас-Вегас. Наш взаимный интерес возник на почве электронной коммерции, а точнее сказать, криптовалюты биткоин. Компания Патрика первой в мире стала принимать биткоин в качестве средства платежа за товары и услуги. Кроме достижений в науке и бизнесе, Бирн обладал сверхспособностями в математике – я неоднократно была свидетелем того, как он в уме умножает трехзначные числа и без труда запоминает точный порядок целой колоды игральных карт.

Но главное, что объединяло меня с американским олигархом, были вовсе не его гениальные финансовые достижения, а, как мне тогда казалось, единство взглядов на важность и, главное, возможность построения партнерских отношений между Россией и США. В наших многочасовых беседах он демонстрировал глубокие знания российской истории, культуры и философии. К сожалению, у этого расположения Патрика ко мне была еще одна причина, некое двойное дно, о котором я тогда еще не знала.

Итак, я послушно последовала за Патриком. Едва войдя в здание, я быстро догадалась, где мы находимся: на стенах висели красочные фотографии вертолетов на любой вкус и цвет – красные, как пожарная машина, с ярко-белыми полосками, черные, будто смоль, отражающие лучи заходящего солнца, темно-зеленые, как хвоя летнего леса. У входа стояла огромная серая рамка металлодетектора. Черная лента для проверки багажа поглощала одну за одной сумки, просвечивала их рентгеном на наличие запрещенных к перелетам предметов и через пару секунд возвращала законным владельцам.

Пройдя через процедуру досмотра, мы оказались на просторной асфальтированной площадке, где я увидела вертолеты, уже знакомые по картинкам в холле. К нам тут же подошли двое с иголочки одетых джентльменов в темных очках. Несмотря на то что их вид был безупречен, они проигрывали элегантному высокому Патрику. Мужчины о чем-то долго разговаривали, а я восторженно рассматривала летательные аппараты с изогнутыми, тянущимися к земле длинными лепестками вертушек. Вскоре появился пилот в белой рубашке с коротким рукавом, которую украшали черно-золотые полосатые погоны и черный галстук, и предложил пассажирам последовать за ним в черный вертолет.

– Пусть она будет на переднем сидении, – обратился Патрик к пилоту. – Там лучше вид, а мальчикам, – засмеялся он, – нужно поговорить о делах.

Эта мысль мне понравилась. «Дела мальчиков» подслушивать я не считала этичным, а потому быстро согласилась на предложение Патрика. Он помог мне подняться в вертолет, слегка придержав за талию, чтобы высокие каблуки не сыграли со мной злую шутку, и приключение не закончилось бы, так и не начавшись.

Стоило мне надеть большие серые наушники и отрегулировать штангу микрофона, в них послышался веселый голос пилота:

– Привет, мисс. Как слышите?

– Хорошо, – рассмеялась я.

– Вы когда-нибудь летали на вертолете?

– Нет.

– Что ж, тогда я постараюсь, чтобы этот полет был для вас потрясающим.

Лопасти вертушки, венчавшей воздушное судно, стали медленно вращаться, постепенно набирая обороты. Тут я по достоинству оценила защищавшую уши гарнитуру, пусть хоть немного, но приглушавшую усиливающийся шум. Вертолет тяжело оторвался от земли. По мере того, как мы набирали высоту, уменьшались под нами здания, ближе становилось бескрайнее голубое утреннее небо. Под нами растянулась бесконечная сине-зеленая водяная гладь, ограниченная волнистой линией берега с высокими серыми стеклянными небоскребами.

– Мэм, – раздался голос пилота в наушниках, – посмотрите направо. Видите, это наша гордость – Леди Свобода, символ свободы и демократии, несущий свет всему миру.

Это был первый раз, когда я видела величественный символ США. Зрелище впечатлило меня, и я почти поверила в то, что, Америка – чудесное царство мира, добра, справедливости и процветания. Эта иллюзия разбилась о бетонные тюремные стены камеры предварительного содержания столичного суда.

Приемка в вашингтонскую тюрьму

Не знаю, сколько прошло времени, каждая минута, проведенная в неволе, казалась бесконечно длинной. Наконец, за мной пришли два маршала. Снова отвели в гараж и упаковали в автозак с двумя мужичинами-заключенными в оранжевых комбинезонах, к счастью, отделенных от меня перегородкой.

Поездка не была долгой, полчаса от силы, через маленькое решетчатое окошко автомобиля мне удалось увидеть, что мы были где-то у реки, наверное, на окраине Вашингтона.

Когда машина снова заехала в гараж, тяжелые железные автоматические ворота с глухим ударом о каменный пол отделили нас от внешнего мира. Заключенных по одному стали выгружать из машины. Меня вывели последней. Внутри в здании самой тюрьмы на стене красовались буквы: The DC Department of Corrections Central Detention Facility, – означавшие, что я нахожусь в так называемом коррекционном центре округа Колумбия. С меня сняли кандалы, окончательно в кровь стершие щиколотки, освободили от наручников и в маленьком окошке в зале дали новое имя – заключенная номер 364794, которое заменит мне на долгие месяцы данное от рождения русское имя Маша.

Далее следовала процедура дезинфекции, проще говоря, душа. Я никогда не забуду доброты женщины-мексиканки, первого доброго надзирателя, которого я встретила за последние два дня. Согласно правилам тюрьмы, перед получением пяти минут на душ меня снова полагалось полностью раздеть и досмотреть на наличие контрабанды. Но то ли женщина в приемном отделении еще сохранила в себе остатки сочувствия к людям, то ли я выглядела совсем уж жалко, так что, раздев меня по протоколу, она лишь формально и даже несколько смущенно попросила меня повернуться спиной, а не стала, как маршал, проводить унизительную процедуру под названием «стрип-серч». Эта процедура предполагает сперва полное раздевание, потом требуется открыть рот, показать ушные раковины, подмышки и, наконец, «самое приятное» – вас просят раздвинуть ягодицы, сесть на корточки и громко кашлять, чтобы убедиться, что и внутри ничего нет.

После обыска мне разрешили принять душ впервые за последние пару дней, проведенных в грязных подвалах обезьянника и камеры окружной тюрьмы. В обитом металлом закутке имелась душевой лейка со сплошной струей. Одна-единственная кнопка предлагала исключительно холодную воду на пять секунд за одно нажатие, но, впрочем, мне было неважно – благо дедушка всю жизнь учил меня закаляться, так что температура воды меня не слишком волновала. Мне выдали хозяйственное мыло, которым предлагалось вымыть в том числе и голову, что в моем случае было довольно проблематично из-за длинных волос и богатой шевелюры, но я справилась.

По окончании гигиенической процедуры мне, до слез счастливой от чистоты, выдали униформу и несколько комплектов нижнего белья. Видя доброжелательность надзирательницы, я, признаюсь, не преминула этим воспользоваться, став аккуратно спрашивать, есть ли шанс получить еду.