Лермонтов в Москве. Эссе - Татьяна Александровна Иванова Страница 23

Наиболее жизненно правдиво сделаны сцены бродяг, гробовщиков, уличная сцена перед домом Алвареца. Эпизодические герои этих сцен говорят на простом разговорном языке. Очень живо изображена драка бродяг в доме Соррини. В этих простых людях Лермонтов подчеркивает здравый смысл и преклонение перед нравственным превосходством. Бродяги уважают Фернандо за его мужество и неподкупность. Сознавая, что совершают преступление, они в то же время считают, что Соррини виновнее, так как их преступление вынуждено нищетой - «Мы делаем злодейство, чтобы жить», - мысль, которая могла быть подсказана юному драматургу книгой В. Додда, подаренной в том же 1830 году им самим другу Андрею Закревскому.

От испанского «подкидыша» мысль Лермонтова переходит к русскому разночинцу. В творческой тетради поэта на одной странице с наброском к «Испанцам» помещен «сюжет трагедии»: «Молодой человек в России, который не дворянского происхождения, отвергаем обществом, любовью, унижаем начальниками (он был из поповичей или из мещан, учился в университете и вояжировал на казенный счет). Он застреливается». Осуществить этот замысел Лермонтову не удалось. Он недостаточно знал ту среду, которую хотел описать, хотя кое-какие сведения о разночинной молодежи у него были еще до поступления в университет, но их было недостаточно. У его товарища детства Николая Давыдова (он продолжал жить с ним первое время в Москве) был брат в Чембаре. Он был хорошо знаком со студентом Белинским. От Давыдова мог он знать и о жизни студентов-разночинцев и об их общем земляке студенте Белинском. О студентах-разночинцах мог слышать и в пансионе - между пансионом и университетом существовала связь. О членах кружка братьев Критских, «вояжировавших на казенный счет», иными словами сосланных, он так же должен был знать. В Середникове поэт жил под общей кровлей с семинаристом Орловым, одним из многочисленной армии «бродячих учителей». Разночинцами были, наконец, и его собственные учителя Зиновьев, Мерзляков, Раич. Для «сюжета» материала было достаточно, но его было мало для воплощения темы.

Не осуществив замысел о студенте-разночинце, Лермонтов написал две драмы о передовом юноше из той среды, в которой жил сам и которую хорошо знал: «Menschen und Leidenschaften» («Люди и страсти») и «Странный человек».

Страница из творческой тетради. М. Ю. Лермонтов. 1830.

Герои Лермонтова Юрий Волин и Владимир Арбенин относятся к тем юным вольнолюбцам, которые казались «странными» консервативному дворянскому обществу. «Любовь мою к свободе человечества почитали вольнодумством - меня никто… не понимал», - жалуется на свое одиночество в этом обществе Юрий Волин.

Стремлением «узнавать сердце человеческое», привычкой к размышлению о людях, склонностью «анатомировать каждую крошку горя» герои Лермонтова отличаются с ранних лет. И также с детских лет отличаются они стремительностью в поступках, постоянной готовностью перейти к действию. В этом сочетании склонности к анализу и самоанализу с волей к борьбе - своеобразие героев юношеских драм Лермонтова. В каждом из них (будь то испанец Фернандо или русские юноши Юрий Волин и Владимир Арбенин) есть какая-то скрытая пружина, которая вот-вот развернется. Эта особенность ярко проявляется у Владимира Арбенина, юноши с такой беспокойной душой. Он всегда готов встать на защиту слабых и обиженных, кинуться в битву со злом. Громко, во весь голос, обвиняет он отца. Называет его «убийцей», за что тот проклинает непокорного сына. Также обвиняет он и бога в несправедливости и жестокости к людям.

Свои высокие идеалы гуманности Владимир Арбенин противопоставляет лицемерной морали, в старой дворянской Москве у него много врагов. Его называют «повесой», говорят, что голова его набита «ложными мыслями». Но друзья любят этого умного, талантливого, просвещенного человека. «Личность!» - с удовлетворением восклицает мать Владимира, узнав, что сын, как и она, осужден светом. Свет этот, против которого она восстала, называет обществом «глупцов и злодеев».

Богатство внутренней жизни отражается на лице Владимира Арбенина. Он «не красавец», но душа «блещет в его темных глазах», говорят о нем знакомые. У него «злой язык», но те, кто его знает ближе, утверждают, что у него «доброе сердце». Вспомним: «И даже злым толпе кажусь», - писал про себя Лермонтов.

Поэт стремился создать в своей драме типический характер. «Предметом моего сочинения был характер…» Эта оборванная фраза начертана его рукой на обложке тетради с автографом «Странного человека».

Автор послужил одним из прототипов для своего героя. Между ними большое внутреннее и даже портретное сходство.

То гневно обличающий несправедливость, то весело смеющийся и острящий в кругу друзей, мечтательно импровизирующий на фортепьяно или погруженный в глубокое раздумье - таков обаятельный образ молодого поэта, героя драмы Лермонтова. Таким рисуется он из реплик действующих лиц, из авторских ремарок, из собственных монологов. А его произведения - лирические стихотворения самого автора или их варианты. После гибели Владимира Арбенина было найдено множество тетрадей, похожих на юношеские тетради Лермонтова: «Там стихи и проза, есть глубокие мысли и огненные чувства». И если искать литературное воплощение образа юного Лермонтова, то многие черты для него можно найти именно в герое драмы «Странный человек».

«Вы желали бы во мне найти Вертера!… Прелестная мысль», - с иронией говорит Арбенин Наташе Загорскиной, которая старается его утешить в собственной измене. Но ни автор, ни сам герой не согласны с таким сближением его с героем Гете - Вертером, почти всецело поглощенным страданиями несчастной любви. Эти страдания занимают несравненно меньшее место в большой и сложной внутренней жизни Владимира Арбенина. Он гибнет не оттого, что ему изменила Наташа Загорскина. Утрата прежней веры в жизнь, прежних идеалов - вот в чем причина гибели Владимира Арбенина. Для него, как позднее и для героя «Маскарада» Евгения Арбенина, «преграда рушена между добром и злом». А потому сцена объяснения Владимира с Наташей и заканчивается обращением героя к богу: «Ты виновен!»

Если искать Арбенину родственный тип в мировой литературе, то надо искать среди героев Шекспира. Именно Шекспиром Лермонтов увлекался в период создания драмы «Странный человек».

«Читайте Шекспира», - писал Пушкин, работая над «Борисом Годуновым». «Отцу Шекспиру» следовал он в «вольном и широком изображении характеров», брал за образец законы трагедии народной, шекспировской, считал истинным правилом трагедии шекспировское «правдоподобие положений и правдивость диалога». «Читайте Шекспира, вот мой припев…»

Работая над юношескими драмами, Лермонтов, так же как и Пушкин, читает Шекспира и старается учиться у него. Об этом свидетельствует его письмо к М. А. Шан-Гирей, написанное за три-четыре месяца до драмы «Странный человек». Выше всего для него «Гамлет». «Если он велик, - говорит Лермонтов о Шекспире, - то это в