Ланкастеры и Йорки. Война Алой и Белой розы - Элисон Уэйр Страница 22

кару Господню и свидетельство Его гнева. Первый приступ оказался поистине страшным: Генрих пронзительно кричал от боли, повторяя, что все тело его горит. Хуже того, он не только испытывал невыносимые муки, но был и изуродован болезнью. Джон Кэпгрейв говорит, что начиная с 1405 года «лицо короля утратило прежнюю красоту. Он сделался прокаженным и с каждым днем все более гнил заживо». Лицо его и руки покрыли крупные гнойники, «напоминающие сосцы», а нос расплылся, потеряв очертания. Нарывы и высыпания на коже столь обезобразили его, что лишь немногие находили в себе силы глядеть на короля. Впоследствии под носом у него выросла опухоль, а плоть начала разлагаться. Лекари ничем не могли помочь ему. Слухи о его состоянии ходили самые разные: французы полагали, что у него отгнили пальцы на ногах и на руках, а шотландцы – что он сморщился и усох, сделавшись ростом с ребенка.

Какая же ужасная болезнь поразила короля? Это совершенно точно была не проказа. Современные медики придерживаются мнения, что это мог быть сифилис или туберкулезная гангрена в сочетании с рожистым воспалением, вызывающим сильное жжение. Состояние хорошо сохранившегося лица Генриха, представшего очевидцам при эксгумации его останков в 1831 году, свидетельствует, что описания его обезображенного облика были несколько преувеличены. Однако в 1408 году король также перенес небольшой удар, и с тех пор его здоровье в целом стало ухудшаться. Он часто страдал приступами головокружения и какого-то сердечного недуга и, в сущности, сделался инвалидом, а иногда не в силах был даже ходить.

По мере того как состояние здоровья короля ухудшалось, Бофорты успешно усиливали свое влияние при дворе. Принц Уэльский, которому не терпелось возложить на себя корону, тщился подчинить себе страну и заключил союз со своими дядьями Бофортами, пытаясь захватить власть. Поэтому в отношениях между отцом и сыном воцарилось растущее напряжение, и в конце концов они совсем отдалились друг от друга. Несмотря на свой недуг, король не желал отречься от трона. Он намеревался самостоятельно править Англией до смертного часа, хотя все более и более ослабевал. По временам, когда бремя правления делалось для него невыносимым, он полагался на архиепископа Арундела, своего лорда-канцлера, который безуспешно пытался добиться отстранения от власти принца Уэльского и Бофортов. В 1409 году интриги молодого принца Генри вынудили Арундела оставить пост лорда-канцлера, и принц и его партия обрели при дворе несравненное могущество.

В 1412 году Генрих IV объявил Франции войну, ход которой он не надеялся увидеть, хотя и планировал возглавить вторжение в Аквитанию. Уолсингем писал: «Полагаю, он смог бы захватить Францию, если бы его телесные силы равнялись силам духовным».

20 марта 1413 года король, преодолевая боль, отправился пешком к мощам святого Эдуарда Исповедника в Вестминстерское аббатство, где преклонил колени для молитвы. Внезапно он упал в приступе невыносимых мук. Слуги отнесли его в близлежащий Иерусалимский покой, названный так потому, что его украшали шпалеры с изображением истории Иерусалима. Когда к нему вернулся дар речи, Генрих вспомнил, что некогда изъявлял желание отправиться в последний крестовый поход и умереть в Иерусалиме.

Его положили на соломенный тюфяк у очага, но, несмотря на исходящее от огня тепло, он пожаловался, что у него мерзнут руки и ноги. Казалось, его томит сознание вины, ибо присутствующие услышали, как он прошептал: «Одному Господу ведомо, по какому праву я завладел короной». Явился королевский исповедник и взмолился, прося Генриха раскаяться в убийстве архиепископа Скрупа и узурпации трона. Генрих ответил, что уже получил отпущение грехов за казнь Скрупа; что же касается узурпации, то его сын никогда не позволит ему отречься от власти.

Он совершенно очевидно умирал. Обычай требовал, чтобы корону положили рядом с ним на подушку из золотой парчи, и ее немедленно принесли. К этому времени все сочли, что король умер, и закрыли его лицо платом. Призвали принца Уэльского; тот вступил в покой и поднял корону, намереваясь возложить ее себе на чело. В этот миг король шевельнулся. Какое-то время он говорил с принцем, и от его свиты не ускользнуло, что он раскаивается в том, что взял на себя правление Англией, ибо это бремя оказалось для него непосильным. Наконец он примирился со своим сыном и скончался, благословляя его.

Генрих IV был погребен за главным алтарем Кентерберийского собора, возле могилы Черного Принца и раки святого Фомы Беккета. Впоследствии в память его там было воздвигнуто пышное надгробие с мраморными изваяниями Генриха и его второй супруги Жанны Наваррской, которая пережила его на двадцать четыре года.

Генрих оставил Англию куда более процветающей и спокойной, чем до него: если он и не добился никакой славы для себя лично, то преуспел, победив врагов и усмирив оппозиционных баронов, и, хотя до сих пор находились те, кто считал его самозванцем с сомнительным правом на престол, его сын взошел на трон, не встречая возражений.

4. Цвет христианского рыцарства

В Страстное воскресенье, 9 апреля 1413 года, Генри Монмут был коронован под именем Генриха V в Вестминстерском аббатстве. Возложив на себя корону, он полностью преобразился: Уолсингем утверждает, что, «едва взойдя на трон, он внезапно превратился в совершенно иного человека, ревнующего о чести, скромности и степенном благолепии, и не было ни единой добродетели, которую бы он не стремился проявить». По словам его биографа Тита Ливия[18], он совершенно изменил свою жизнь, избавившись от всех своих пороков, и сделался отныне поборником нравственности. Возвысившись до королевского достоинства, он отринул развратных друзей своей юности и стал прислушиваться к мнению опытных, искушенных в политике мужей своего совета. Главной его целью в начале царствования было дистанцироваться от образа правления, принятого его отцом, и тем самым заново обрести популярность и обеспечить поддержку Ланкастерам.

В молодости Генрих вел жизнь праздную и разгульную. Свидетельства его беспутства нельзя сбрасывать со счетов, хотя, возможно, впоследствии их несколько преувеличивали. Хронист Томас Элмхем писал, что «переступая границы всякой скромности, он без стыда служил Венере» и «всегда находил досуг, дабы предаться излишествам, как свойственно безудержной, необузданной, неуправляемой юности». Впервые он сражался на поле брани пятнадцати лет от роду и еще отроком снискал вполне заслуженную славу блестящего воина и военного стратега. Кроме того, он страстно любил петь и был талантливым музыкантом.

По словам Томаса Элмхема, «у него было пригожее овальное лицо с высоким открытым челом, прямым носом, румяными ланитами и устами, подбородком с глубокой ямочкой, маленькие, изящной формы уши, густые каштановые волосы, яркие зелено-карие глаза, а ростом он был выше