Зов Гималаев. В поисках снежного барса - Билл Крозье Страница 21

Дождь только усиливался и в последние два часа перехода шёл стеной. Мы одолели крутой подъём по ещё одной роще, где воздух был затхлым и влажным и чувствовался сосновый запах – настоящий петрикор[24]. Мы прошли через полицейский КПП, но до Чхепки, конечной точки нашего перехода, оставался ещё час. Мы с Гарри достигли её одновременно, вместе с поваром Саилой и вторым помощником проводника Гопалом Ламой.

Мы спрятались от дождя на веранде «отеля» под названием «Дзарана», во дворе которого мы должны были ночевать. Ни носильщиков, ни палаток нигде не было. Чхепка – это всего четыре-пять каменных домов, сгрудившихся вокруг узкой улички шириной в метр-другой: сейчас по ней шумно текла грязная вода. Становилось холодновато. Пришлось расстаться с футболкой из бара «У Сэма», которую мне купили Никола с Бек. Я промокнул себя платком и напялил тёплый лонгслив, толстовку, шапку и перчатки.

Настал повод слопать один шоколадный батончик Cherry Ripe: их у нас с собой было немного. Это такие конфеты с глазированной вишней и кокосом в шоколаде. И почему они продаются только в Австралии?!

Постепенно до места добрались остальные члены группы и носильщики – все мокрые до нитки. Только теперь я осознал, какой большой караван мы из себя представляем. Нас было восемь человек во главе с нашим лидером Эйдом. С проводником Чандрой вместе шли два его помощника, Бишу и Гопал. Главного повара Саилу сопровождали четверо поварят. Кроме того, из Катманду с нами шли семнадцать носильщиков. В Дунаи к группе присоединились местный проводник, Нарендра, и ещё несколько носильщиков. Всего получилось тридцать шесть человек, плюс шесть лошадей с погонщиком, которые следовали с нами до самого Ше. Экспедиция с королевским размахом.

Вскоре поставили кухонную палатку: она была просто огромная, настоящее чудовище из ярко-голубого ПВХ, четыре на семь метров. Но, несмотря на простор, сидеть в ней было неуютно. Дункан явился в лагерь в дурном расположении духа: у КПП он свернул не туда и целых полчаса шёл не в том направлении. Он пришёл весь мокрый – и был бы последним, если бы не Филипп, которому, очевидно, на роду было написано вечно замыкать наше шествие.

На ужин мы ели грибной суп, картофельное пюре с чесноком, цветную капусту и ломтики запечённой курицы. Всё было горячее, вкусное и сытное – то, что надо. Меня всегда удивляло, какие качественные блюда умудряются приготовить повара на паре газовых горелок. Нам очень повезло с Саилой. Каждый день он проходил, обгоняя нас, налегке, экипированный только зонтиком, а за ним гуськом, с песнями или кричалками, следовала ватага поварят, и сковородки и кастрюли гремели у них в рюкзаках. Они всегда торопились прибыть на место лагеря первыми, чтобы поставить нам чайник и приготовить чай к нашему приходу. Останавливаться приходилось часто, и поварята нет-нет да и бежали за Саилой бегом, стараясь угнаться за его размеренным шагом.

В восемь вечера, перед тем как ложиться спать, Эйд прочитал нам лекцию о гипоксии и других опасностях на большой высоте. Я и сам подчёркивал, что от этого никто не застрахован. Даже у опытного Эдмонда Хиллари, и у того в 1981 г. случился отёк мозга. Он участвовал в американской экспедиции на стену Кангшунг, когда ему было шестьдесят два года.

Когда отёк мозга развился у Мэри во время треккинга в Бутане, она находилась на высоте всего 3900 метров. И отёк мозга, и отёк лёгких, случающийся ещё чаще, может настичь путешественника любого возраста на любой высоте более трёх километров. Важно было присматривать друг за другом, чтобы не пропустить симптомы: человек начинает шататься, с трудом выговаривать слова, кашлять, у него начинает синеть кожа или неожиданно прерывается речь. Впрочем, в обществе таких опытных треккеров мне показалось, что на слова предосторожности никто не обратил внимания.

14 мая. От Чхепки (2672 метра) до Тапризы (3115 метров) 12,6 километра

Ночью дождь кончился, и мы хорошо выспались. Вещи наши толком не высохли, а мою футболку из бара, конечно, кто-то свистнул с бельевой верёвки, и больше я её не видел. Мы с большим удовольствием позавтракали и выпили горячего, а в восемь утра выступили в путь.

Хорошо было идти по узкой тропе вдоль берега. Порой дорога шла круто в гору, и мы несколько раз переходили с берега на берег по характерным консольным мостам из дерева и камня. Об этом участке реки Маттиссен писал: «Не знаю, есть ли на земле река красивее, чем верхний Сулигад ранней осенью». Мы путешествовали по Непалу весной – но и я мог бы сказать о Сулигаде то же самое.

На обед мы остановились в местечке под названием Речи. Домов там было мало, однако в них было намного больше тибетского стиля, чем ниже по долине. Чайные магазины здесь держали долпо-па[25] из Рингмо. На земле сидела женщина и ткала полоску ткани на традиционном тибетском поясном станке. Девочка мыла голову холодной водой в жёлтом пластиковом ведре.

Пообедали мы, сидя на ярком, но почти не греющем солнце. Когда мы миновали деревья и обернулись к югу, в сторону Дунаи, нашим глазам открылись заснеженные вершины. Такое зрелище всегда греет душу.

После обеда дорога шла легко и приятно, и через полтора часа мы пришли к больнице медицины амчи[26]. Рядом была средняя школа им. Тапризы, при которой имелась собственная гомпа. По обеим сторонам детской площадки в центре стояли два длинных двухэтажных строения. Классы располагались на первом этаже, а на втором – спальни. Гомпа стояла на северной стороне площадки. Школу учредила в 1998 г. неправительственная швейцарская организация «Таприза», названная в честь учителя бон из Шангшунга, который жил в VIII в. (по-тибетски – скорее Та-пи-хри-тса). Он достиг просветления и учил в святом месте под названием Сенге-Тап, у подножия горы Кайлас.

В школе-интернате жили и учились двести детей из деревень со всего Нижнего Долпо. Солнечные батареи давали школе достаточно электричества, чтобы пользоваться несколькими ноутбуками, ксероксом, принтером и телевизором.

Мы с Аласдером отправились прямо к гомпе поговорить с детьми, которые как раз прервали игры, чтобы выпить воды. «Как зовут? Откуда?» – крикнули нам мальчики. «Я – Здоровяк Ал из Стралии», – отвечал мой товарищ. Английский в школе, конечно, учили.

Гомпа на школьной территории стояла невыкрашенная, и ничто на здании не указывало, что это бон-учреждение. На столбах развевались молитвенные флаги, добавляя красочности школьному разноцветию. На доске почёта красовались фотографии учеников, особенно отличившихся на экзаменах за последние годы.

Мы поставили палатки на ровном, широком поле