Атомный век Игоря Курчатова - Александр Анатольевич Цыганов Страница 21

отличие от головорезов Писарро, его студенты видели и понимали, чем обосновывается каждый шаг, на чём стоит их нога, прежде чем ступить дальше, что и как нужно рассчитать, чтобы шагнуть в нужном направлении. Так что студенты могли наблюдать ход его мысли буквально воочию: он говорил без бумажки, без конспекта, он импровизировал. Он как бы думал вслух, словно предлагая молодёжи думать вместе с ним.

А они – они брали, подхватывали его предложение. Кто мог. Кто не мог – отсеивался. Кому тяжело было – отсеивался. Кому неинтересно – отсеивался. В итоге оставался – остался – костяк, из которого, выходя за рамки чистой учёбы, вырастали уже настоящие учёные. С такими студентами уже самому интересно было, как с коллегами. Пока ещё меньше знающими и умеющими, но – именно коллегами.

Этому – не срастанию творческому ещё, но явно уже синергетическому объединению – способствовали и семинары, которые Курчатов организовал «по образу и подобию» тех, что практиковал Абрам Фёдорович в ЛФТИ. Проводились они, правда, пореже тех. Но Игорь Васильевич вполне мог гордиться сравнимым успехом: на его семинары тоже приходили люди из разных ленинградских институтов. А то и из Москвы приезжали.

Ну и эксперименты, конечно. Собственно, в этом был корень, в этом была суть его работы в ЛГПИ, неотделимая от лекций и семинаров. Нераздельная часть святой Троицы научного процесса.

И вновь – нет, не занимательные опыты, пригодные продемонстрировать то или иное положение прочитанной накануне лекции. О нет! Только рывок за передний край! Только реальная наука. Только дело.

И в качестве результата – статьи студентов в рецензируемых научных журналах. А с 1938 года, когда при институте была создана аспирантура, пошли и кандидатские диссертации. И опять же – некий синергетический выход. Тот же Освальд Семан – один из лучших у него – работает с циклотроном, рассчитывая траектории частиц в нём и готовя диссертацию по теме «Минимизация электронно-оптических аберраций». А его научный руководитель получает отнюдь не лишнюю единичку в графе личного дела «Подготовлено кандидатов и докторов наук»…

История науки показывает: на этом обстоятельстве срывались и срывается немало толковых учёных. Когда всеми силами и средствами набивают количественные показатели, в том числе и по своим ученикам. Наукометрия – злая богиня, этакая «Великая мать» Кибела – существовала всегда. И всегда требовала полного подчинения. Которое иной раз заканчивалось для учёных самооскоплением, как у того юного Аттиса, возлюбленного богини.

Только у учёного, погрузившегося ради плюсиков в рейтингах и анкетах во взаимно цитируемое мелкотемье, уже практически нет шансов возродиться, как возродился тот.

Впрочем, Курчатову такая судьба не грозила. И по характеру его, и по отношению к делу. Он был слишком увлечён самою наукою, самим научным поиском. Наукометрия его занимала мало. И студенты ему нужны были именно в качестве помощников и коллег, а не в образе строчащих конспекты полусилуэтов на амфитеатре лекционной аудитории. И тем более не в образе цифр в графе «Подготовлено».

А кроме того, это и для души – удовольствие от общения со студентами не как с выросшими школьниками, а как с коллегами. Нет старших и младших, нет склок и интриг, все свои, все соратники. Не свои – уходят. Не выросшие из школьников – уходят. Пустозвоны, бездельники – уходят. Лжецы, подлецы – уходят. Нет смысла кого-то разносить, ругать, даже повышать голос. Свои – поймут, когда ошиблись или напортачили. И исправят. Не свои… да и не нужны они, не свои…

Зато потом, встречая знакомое имя в журнале или в списке авторов какой-нибудь монографии, ты не единичку в графе видишь, а своего ученика, соисследователя, друга. И радуешься за него…

Глава 2

Не прямой путь к атому

К атомной физике Курчатов и сам пришёл, однако, не сразу. Как говорится, «ничто не предвещало». Всего за пять лет исследований в ЛФТИ он становится едва ли не ведущим специалистом в стране по физике полупроводников. Но при этом ему, возникает впечатление, действительно интересно в физике всё! Полупроводники, твёрдые материалы и их электрические свойства. Диэлектрики с их пробоями. Сегнетоэлектрика. Наконец, первые подходы к пониманию электронных явлений.

При этом Курчатов – отнюдь не теоретик. В его работах, кроме описания собственно экспериментов, частенько приводятся и схемы новых приборов, зачастую изготовленных собственными руками. Да и ход изготовления тоже описывается. Так что он не просто физик, он ещё и инженер из рукастых. На чём, кстати, и сошёлся с не менее рукастым Анатолием Александровым, успевшим прославиться в ЛФТИ стремлением вникнуть в каждую деталь установки для эксперимента и суть самого эксперимента.

Конечно, он работал не один. В плеяде соавторов его публикаций стоят друзья и коллеги, тоже сделавшие себе блестящие имена в науке: Кобеко, Синельников, Семёнов, Харитон… И тем не менее лидерская роль Курчатова в этих описанных в научной литературе исследованиях признавалась даже формально: в 1930 году он возглавил физический отдел института, а в сентябре 1931 года его избрали главой оргкомитета I Всесоюзной конференции по физике полупроводников. А ему всего-то 28 лет!

Более того, А.Ф. Иоффе настолько высоко оценил его профессиональный вклад в эту дисциплину, что уже меньше чем через пять лет работы Курчатова в институте ввёл его в число своих экспертов по отбору в ЛФТИ новых научных талантов. На уровне таких признанных специалистов, как, скажем, руководитель химико-физического сектора института, член-корреспондент Академии наук СССР (и в самом ближайшем будущем – академик) Николай Семёнов или один из виднейших тогда теоретиков, автор первого в СССР курса теоретической физики, тоже членкор Яков Френкель. И вот как раз после этих глыб человеческих и научных именно Игорь Курчатов оказался в роли «оценщика» молодых исследователей из киевского Рентгеновского института. Или, как говорят военные, отбирая нужных призывников в военкомате, «покупателя».

Вот эта история – просто для примера, как это происходило в те годы.

Некий школьный учитель из Киева опубликовал в 1929 году свою первую научную статью. Она попалась на глаза руководителю ЛФТИ (который вообще читал, кажется, всю научную прессу мира), и тот обратил внимание на то, как добротно автор описал итоги исследований смещений связанных зарядов в диэлектрике под воздействием внешнего электрического поля. А главное – что работа «Высоковольтная поляризация в церезине» была построена не на теоретических выкладках, а на осмыслении того, что показывают опыты. То есть в духе школы самого А.Ф. Иоффе, хотя тот был о неведомых «учениках», что называется, ни слуху ни духу.

Вот и отправил директор ЛФТИ за точными сведениями троих своих ведущих сотрудников. Из них Курчатова – в качестве признанного экспериментатора. Он и пригласил автора статьи сначала