Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов Страница 21

и его жестокое подавление (более 30 тысяч болгар погибло от рук карателей) способствовали обострению и углублению восточного кризиса, начавшегося с волнений в Боснии и Герцеговине в 1875 году. Болгарский вопрос приобрел международно-политический характер, а восстание явилось предвестником тех бурных событий, которые разыгрались на Балканах в последующие два года и главную роль в которых сыграла Россия. Великое самопожертвование болгарского народа растопило лед равнодушия Европы. Политикам и дипломатам, журналистам и общественным деятелям, ученым и писателям пришлось выразить свое отношение к событиям в Болгарии.

Первоначальное сочувствие к жертвам и героям Апрельского восстания очень скоро уступило место классовым соображениям. Реакционная буржуазия западных стран попыталась свалить вину за происшедшее на болгарских повстанцев. Но вся прогрессивная общественность Европы выразила возмущение и протест против зверств османских орд, солидарность с освободительной борьбой болгарского народа. Известны заслуги ряда гуманистов и светлых умов человечества, которые помогли миру узнать правду об Апрельском восстании – Гюго, Гарибальди и др.

И все же ни в одной другой стране различные классы и слои общества не были охвачены таким искренним стремлением прийти на помощь болгарскому народу, движение за освобождение Болгарии не приобрело такого всеобъемлющего, всенародного характера, как в России.

Из Болгарии шли воззвания к русской интеллигенции, к женщинам, к правительству. «Мы смотрим на русский народ как на единственного нашего освободителя. Мы готовы принести и остальных сынов наших в жертву на поле битвы, если только русские войска явятся у пределов Болгарии», – писали болгарские женщины, обращаясь к своим русским сестрам. Национальный герой Болгарии известный поэт Иван Вазов в своих стихах призывал на помощь сестру Россию:

По всей Болгарии сейчас

Одно лишь слово есть у нас.

И стон один, и плач один: Россия!

И мы тебя зовем святой.

И как сыны тебя мы любим.

И ждем тебя мы как мессию, —

Ждем, потому что ты Россия.

Искренность отношений братских славянских народов отмечали современники: «…серб, болгарин, боснийский «райя», крестьянин-славянин из Македонии и Фракии питают большую национальную симпатию к русским…»[46].

Сопротивление славян турецким оккупантам нарастало. Сербия в июне 1876 года объявила войну Турции. Россия дала Сербии заем, помогла людьми. Во главе войск сербской армии стал русский генерал-лейтенант М. Г. Черняев, принимавший ранее, как уже отмечалось, участие в боевых действиях в Туркестане. Черногория также объявила войну Турции. Однако в октябре 1876 года турки разгромили сербскую армию под Дьюнишем. Сербия просит ускорить обещанную Россией помощь. Осенью проводится частичная мобилизация, русские войска стягиваются к бессарабской границе.

По всей России стали возникать славянские комитеты, собиравшие пожертвования для восставших братьев славян. «Со всех концов России, – писал корреспондент газеты «Русское обозрение», – поступают заявления, что наиболее щедр к пожертвованиям простой, бедный неимущий класс людей. Рабочие на фабриках и заводах работают по праздникам, и весь свой заработок отдают в пользу славян».

Солидарность русских с борющимися славянами выражалась также в добровольческом движении. Большую активность в нем проявили представители революционного народничества. Они надеялись, что национально-освободительная борьба балканских народов перерастет в социальную и окажет революционизирующее влияние на Россию.

Передовые русские офицеры требовали, чтобы им было предоставлено право вступить в ряды восставших южных славян. Под давлением общественности Александр II разрешил офицерам выходить во временную отставку и в качестве волонтеров поступать в сербскую армию.

Славянские комитеты выдавали подъемные: офицерам – по 200–250 рублей, рядовым по 100 рублей и, кроме того, обеспечивали им бесплатный проезд по железной дороге до границы. В Сербию было направлено около 800 русских офицеров. Там также работал санитарный отряд, возглавляемый известным врачом С. П. Боткиным.

В Черногории были открыты лазареты, которыми руководил профессор Медико-хирургической академии Н. В. Склифосовский. В госпиталях Белграда работали врачи Киевского и Могилевского санитарных отрядов. Затраты Общества Красного Креста на помощь раненым и больным патриотам Сербии и Черногории составили около 700 тыс. рублей.

Отношение царского правительства к всенародному движению в поддержку восставших славян носило двойственный характер. С одной стороны, такое движение нельзя было не поддержать. А с другой – оно испытывало страх перед активностью трудящихся масс и стремилось ее приглушить.

Российские патриоты, в их числе М. Д. Скобелев, считали, что страна должна идти своими исконными путями. Увлечение чужими идеалами не что иное, как предательство своего народа и средство политического закабаления властью других народов. Они призывали произвести глубокую переоценку ценностей и решительно осудить лакейство перед всем, что исходит от «просвещенного» Запада. Конечно, при этом понимая, что Россия слишком связана с Европой и ее культурой, чтобы совершенно порвать и уничтожить такие связи. Но Европа, считали они, не может быть для России единственным источником света, кладезем духовной премудрости.

Подобные мысли были близки и великому русскому писателю Ф. М. Достоевскому, который отмечал, что «мы азиаты настолько же, насколько и европейцы – даже больше». Он понимал, что забвение этого, стремление перестроить в России все и вся по западным образцам чревато пролитием большой крови.

Призвание России и ее историческую миссию лучшие люди стран видели в том, чтобы примирить односторонности Запада и Востока, претворить духовное богатство того и другого в одно единое целое.

Наследник престола Александр Александрович (в будущем Александр III) писал своему наставнику К. П. Победоносцеву, что «если правительство не возьмет в свои руки движение помощи южным славянам, то бог знает, что из этого выйдет и чем оно может кончиться».

Наследник престола возглавил своего рода партию действия. К ней принадлежали великий князь Константин Николаевич и императрица Мария Александровна. Они настаивали на войне с Турцией во имя освобождения славян, считая, что это приведет к «единению царя с народом» и «укрепит царизм в борьбе с растущим революционным движением».

Особенно ратовали за войну славянофилы. Осуждая колебания правительства, они требовали жесткого курса в отношении Османской империи. Лидер славянофилов И. С. Аксаков заявлял: «Братья наши в Турции должны быть освобождены: сама Турция должна прекратить существование. Россия имеет право занять Константинополь, так как свобода проливов для нее – вопрос жизненной важности».

Однако в правящих кругах России сознавали, что для осуществления таких планов у страны нет ни сил, ни союзников. Царизм стремился лишь вернуть престиж, утраченный в результате поражения в Крымской войне, и укрепить свое влияние на Балканах. Правительство Александра II открыто заявило, что у него нет никаких захватнических намерений.

По инициативе русского правительства и под давлением европейской общественности в Константинополе состоялась международная конференция, принявшая проект автономного устройства болгарских земель. Но Турция, поддержанная консервативным правительством Англии, отвергла его. Когда уже не осталось никаких надежд на мирное урегулирование болгарского вопроса, русское правительство было вынуждено прибегнуть к