Сибирь, союзники и Колчак. Поворотный момент русской истории. 1918—1920 гг. Впечатления и мысли члена Омского правительства - Георгий Константинович Гинс Страница 21

Управляющим делами предложено было быть мне. Действительно, из всех, кто тогда находился в Омске, один только я обладал, еще по службе в Петрограде, знанием законодательной техники и организации центрального управления. Мне было трудно поэтому отказаться; у меня было лишь то серьезное основание для отказа, что я был новым человеком в Сибири и знал ее только как бывший чиновник Переселенческого управления и автор ряда статей по вопросам колонизации. Я был сторонником привлечения к власти местных людей и указывал на то, что управляющим делами должен быть сибиряк. Но участвовавшие в заседании мои друзья и Вологодский, с которым я был знаком по сотрудничеству в редактировавшихся им «Заре» и «Трудовой Сибири», настояли на моей кандидатуре.

Административный отдел решено было поручить Сизикову, человеку совершенно для этого не подготовленному, но правоверному эсеру, немало поработавшему в первый период революции над разложением армии. На это место (равносильное должности министра внутренних дел) нужно было «своего».

Относительно военного отдела пришли к соглашению не сразу. На должность заведующего этим отделом была выдвинута кандидатура члена Учредительного собрания Фомина, который, несмотря на свою молодость (28 лет), проявлял большую распорядительность и такт. Ввиду того что Фомин не был военным, возник вопрос, можно ли поручить военный отдел неспециалисту и следует ли вообще отделять заведование военным отделом от командования армией. Я высказался в пользу разделения этих должностей в целях обеспечения большего влияния гражданской власти на военное дело и большего контроля за расходами. Но участвовавший в этом заседании член Сибирского правительства Иван Михайлов, да и сам Фомин, не особенно убедительно, но настойчиво высказывались за совмещение должности заведующего военным отделом с должностью командующего Сибирской армией.

Как я узнал впоследствии, это было ультимативное требование Гришина-Алмазова, с которым уже тогда считался комиссариат. Так было положено начало зависимости гражданской власти от военной.

Кандидатов на все высшие должности было вообще очень мало. В тогдашних обстоятельствах найти их было тем труднее, что большевики еще не были отогнаны от Тюмени. Исход борьбы был далеко не ясен. Обыватель еще прятался в раковину.

Омская кооперация заявила Иванову-Ринову, что она не будет вмешиваться в политику и останется только хозяйственной организацией – обычный прием уклонения. В этот момент нужно было проявить много мужества, чтобы встать во главе власти. Между тем нельзя было и прятаться за спины других. Несведущие, совершенно не подготовленные к практической работе люди могли сразу погубить начатое дело освобождения.

Неудивительно поэтому, что кандидаты намечались почти по наитию. Здесь не было, в сущности, выборов, а намечались жертвы общественного долга. Каждого приходилось упрашивать.

Из присутствовавших были указаны как желательные кандидаты Зефиров, Петров и я. Каждый из нас, естественно, поддерживал другого, не только питая друг к другу чувства взаимного доверия и уважения, основанные на прежней совместной работе, но и стремясь образовать солидарную, сплоченную группу. На нашем назначении настаивали присутствовавшие тут же наши добрые знакомые: Вологодский, Бутов, Иван Михайлов, которые встали позже во главе управления Сибирью. Но все же ни одна почти кандидатура из намеченных на этом заседании не прошла случайно, без поддержки общественности. Всех нас поддерживали отдельные группы, преимущественно кооператоры.

Состав делового управления

Комиссариату не приходилось долго думать, и он решил пригласить всех намеченных на совещании лиц. Элементарны были приемы выдвижения кандидатов и узок круг лиц, принимавших участие в этом важном деле, но все же можно сказать – в целом состав избранных оказался вполне удовлетворительным.

Одни, как, например, профессор Сапожников[31](народное просвещение) и профессор Гудков[32](торговля и промышленность), пользовались известностью как ученые, общим уважением и безукоризненной репутацией: другие, как, например, Зефиров[33](продовольствие), Степаненко[34](пути сообщения), Петров[35](земледелие), Морозов[36](юстиция), Мальцев[37](финансы), считались знатоками порученного им дела; третьи, например Шумиловский[38](труд), пользовались уважением как политические деятели. Неожиданным для всех явилась не называвшаяся на совещании кандидатура приват-доцента Головачева в управляющие отделом внешних сношений. Этот юноша – ему было 25 лет – не пользовался репутацией ни ученого, ни общественного деятеля. Это была просто случайная фигура, выдвинувшаяся ввиду существовавшего предрассудка, что иностранную политику могут вести только знающие международное право, тогда как в действительности надо знать нечто более трудное – международные экономические и политические интересы.

Как видно из характеристики лиц, приглашенных в управляющие центральными учреждениями, комиссариат руководствовался преимущественно деловыми соображениями. Это был правильный путь. Отсутствие партийности сразу дало себя чувствовать и в ходе дела, и в общественных отношениях. Правительство Западно-Сибирского комиссариата быстро завоевало себе почти всеобщее доверие.

Двойственность политики комиссариата

Почти с первых же шагов политической и административной работы выяснилось расхождение делового аппарата с Западно-Сибирским комиссариатом. Последний считал себя как бы наместником Сибирского правительства и, следовательно, носителем верховной власти. Управляющие отделами считались только исполнителями и не должны были вмешиваться в политику.

Но высшее управление – это и есть политика. Отделить одно от другого нельзя. По отделу юстиции возник вопрос, как относиться к сохранившимся организациям Советов рабочих депутатов. Отдел земледелия решил упразднить земельные комитеты, покровительствовавшие захватам земель, и восстановить частные владения в Сибири, которые, при незначительности их общей площади, имели большое культурное значение как показательные хозяйства. Отдел торговли решил приступить к денационализации промышленных предприятий.

По всем этим вопросам у комиссариата проявлялись либо нерешительность, либо прямые симпатии к сложившимся при большевиках порядкам. Совдепы должны быть сохранены как профессиональные организации, для обеспечения завоеваний революции. Члены комиссариата обнаруживали очевидное непонимание, что обеспечивающий завоевания революции Совдеп может быть только политическим, а не профессиональным органом и что свергать советскую власть, оставляя Советы, было бессмысленно.

Денационализация может быть применена только по отношению к предприятиям, лишенным общественного значения. Опять проявление невежества. Какие предприятия в Сибири могут считаться не имеющими общественного значения? Здесь не производится предметов роскоши, и, стало быть, вся промышленность должна была остаться в руках государственных органов.

Земельные комитеты неприкосновенны. Здесь члены комиссариата, как партийные социалисты-революционеры, не были склонны проявить какую-либо уступчивость.

Кроме того, комиссариат никак не мог отказаться от идеи коллегиального управления и насаждал повсюду, и в губерниях и в уездах, местные комиссариаты, работа которых была очень слабой.

Отношения мои с членами комиссариата были самые добрые. Я как управляющий делами стоял ближе к ним, чем другие, присутствовал почти во всех их заседаниях и нередко вступал с