К себе возвращаюсь издалека... - Майя Анатольевна Ганина Страница 21

«распределяться» на другую стройку. Жили они у нас, я с утра до вечера твердила Петру, что ему надо обязательно пойти учиться, что его ждет большое будущее, если он окончит хотя бы техникум. Петр соглашался со мной: после напечатания моего очерка он ходил глядя на себя как бы со стороны, удивленно и уважительно. Однажды вечером я прихожу домой, чувствую, что-то произошло.

— Едем на Карельский перешеек работать, — говорит Петр и посмеивается.

— Понимаешь, — стала объяснять Ксеня, — ему уже тридцать три года, учиться вроде поздно. Потом три года жить на стипендию…

— А ты привыкла к вольным деньгам! — разозлилась я.

Мы поссорились, после помирились, и я подумала, что, может быть, они и правы. Действительно, заработок у механика часто выше, чем у техника, а три года жизни на четвертом десятке иные, чем когда тебе двадцать лет…

И все же мне грустно. Говорят, академик Колмогоров тоже когда-то был простым полуграмотным сибирским парнем. Петр Анчев по всему обещал стать незаурядным человеком, а незаурядные люди должны быть на виду, наверху — не так уж их много.

5. АНЯ РЫСАКОВА

— Ну, что? Рассказывать, как я родилась?.. Не помню, не видела.

— Положим, все мы родимся более-менее одинаково.

— А вот и нет! Я родилась в санях…

Мы разговариваем на ходу: я искала Рысакову целый день, рабочие сказали о ней: «Вертолет!..» Ну, а когда я уже собралась уезжать с вечерним поездом в Абакан, облегченно подумав, что вот, мол, и хорошо, напишу, что Дмитрий Иваныч мне о ней рассказал, — Аня вдруг сама догнала меня.

Дмитрий Иваныч рассказывал мне про две супружеские пары, прибывшие по окончании института на строительство. Он сильно жал на мораль, но почему-то меня это не насторожило, наоборот, я подчинилась его выводам, и будущий очерк складывался в голове почти в точном соответствии с повествованием начальника строительства.

Супруги Коротаевы, окончившие Хабаровский железнодорожный институт, вошли в кабинет начальника втроем. «Вот как? — удивился Дмитрий Иваныч. — Третий инженер? Нас об этом не извещали!..» — «Будущий…» — смущенно пробормотала мать.

Дмитрий Иваныч предложил им поехать на Красную Сопку, где уже обжитой поселок, есть ясли и для маленького можно достать молоко. Обоих супругов поставили строймастерами, хотя, как это обычно бывает с выпускниками института, они даже наряда не умели выписать. Но никто особого значения этому не придавал: дело нехитрое — будут работать, научатся всему. Коротаев-муж ошибался, путал, но работал. Жене для начала поручили разметить склад: сооружение временное, не очень-то ответственное, ошибись — никто с тебя не спросит. Она возилась с разметкой пять дней, в конце концов повыдергала колышки: «С моей разметкой прошу не считаться!..» Попросили ее подсчитать кубатуру прибывшего леса — задача, посильная ученику пятого класса: нужно определить средний диаметр бревна, затем подсчитать количество бревен. Она тоже ходила три дня вокруг да около, после отказалась. Просит: поставьте меня что-нибудь чертить или копировать.

«Инженера на копировку?.. — громыхал по селектору Дмитрий Иваныч. — Ни в коем случае! Пусть ошибается, портит, но учится работать!..» Однако местному начальству надоело возиться с Коротаевой, ее посадили переписывать наряды. Дело кончилось тем, что она стала ходить на работу с ребенком: положит его возле себя на стол и сидит, разбирает для виду бумаги — лишь бы день прошел.

Вторая пара: Аня и Валерий Рысаковы, окончившие Московский транспортный институт. Назначили их тоже строймастерами.

Аня девчонка бойкая, хваткая — все в руках так и горит, рабочие ее слушаются, начальство не нахвалится. Валерий же работал с прохладцей, лениво. Когда встал вопрос, что в Хоныхе нет прораба, Аню назначили туда прорабом, а Валерия — строймастером. Аня примчалась в Абакан к Дмитрию Иванычу: «Пожалуйста, я ему помогу, если нужно будет. Перед рабочими неловко: муж у жены под началом!» Коротаев поменял их ролями, но про себя пожалел: очень она ему нравилась — бойкая, энергичная, умная. Из положительных качеств Валерия начальству было известно только, что он хороший волейболист.

Проработали Рысаковы в Хоныхе год, затем их перевели в Аскиз: Валерия по-прежнему прорабом, Аню строймастером на бетонный узел. Спустя какое-то время Рысакова пришла к Дмитрию Иванычу и расплакалась: работа на бетонном узле у ней не ладилась, все время шел брак, много вычитали из зарплаты. Маленькая дочка часто болела, нужно было сидеть с ней дома, а бетонные изделия требовали глаза: то цемента рабочие переложат, то воды перельют, то не пропарят как следует. Нервы у Ани совсем расшатались. Дмитрий Иваныч пораздумал и распорядился перевести Рысакову на стройдвор: спокойнее, брак дешевле и исправим. Там она до сих пор и работает.

Судьба первой молодой пары меня тогда интересовала мало. Я тут же мысленно приклеила жене прозвище «гусыня» — подобных ей было много в моих выпусках в техникуме и в институте: «жена с дипломом». Что касается Рысаковых, то здесь было готово соблазнительное решение: бездарный муж из зависти заедает век молодой талантливой женщине, она, пытаясь сохранить семью, смиряет свой темперамент, свою жажду деятельности. Имея такую прекрасную схему очерка, нечего было и заезжать в Аскиз: даже портреты супругов мне весьма красочно набросал Дмитрий Иваныч. Для очистки совести я все же заехала, была внутренне рада, что Аню не разыскала, собралась уезжать, однако в самую последнюю минуту моя будущая героиня сама меня догнала, спросила бесцеремонно:

— Это вы меня искали? Я Рысакова.

— Да, — не очень обрадованно отвечала я. — Днем искала, а теперь на поезд спешу, уезжать собираюсь. Может, вы меня проводите, расскажете немного о себе?

И смотрю на нее: действительно «вертолет». Невысокая, худая, руками размахивает. В синей форменной шинели, в синем берете — лицо плоское, скуластое, рыжие легкие волосы надо лбом, веснушки по всему лицу. Простоватое веселое лицо, вовсе не похожее на лицо «жертвы супружеского произвола».

После таких моих кислых слов «жертва» немножко растерялась, взглянула, — как я бы, наверное, глядела на Коротаеву, — сама себе по доброте характера не признаваясь, что немножко презирает меня. Наконец природная общительность и отсутствие комплексов взяли верх.

— Да ну, ладно! Завтра уедете — день ничего не значит. Пошли к нам, поговорим, с мужем познакомитесь, Танюшку мою посмотрите. Если вы обо мне писать хотите, вы должны все это знать.

Быт у них дома тогда еще был полностью студенческий: кавардак, в комнатах холодина, муж и жена обедали в столовой. И тем не менее я сразу почувствовала, что в этом доме весело, что друг друга они любят, что все гораздо сложнее, чем изобразил Дмитрий Иваныч.

Разговор у нас шел тоже веселый, хмельной без вина, студенческий. Вспоминали московские театры и стадионы, Аня с Валерием