Госпожа Смерть. История Марии Мандель, самой жестокой надзирательницы Аушвица - Сьюзен Эйшейд Страница 20

Ванда Пултавская, одна из «подопытных кроликов», описывает тот этап операций и девушек, которые лежали, мучаясь болью, плакали, стонали, кричали и ругались.

– Только нашей группе, самым первым «подопытным кроликам», повезло, что дежурила ночная сестра. Наших преемников просто запирали на ночь, совершенно без присмотра9.

Вторая серия операций была начата, чтобы «узнать больше о регенерации». Людям отрезали мышцы и ломали кости, иногда с помощью молотков, что приводило к постоянной инвалидности10. Остальных забирали в другие места для проведения экспериментальных операций по ампутации и пересадке костей. Предполагалось, что их можно будет использовать в качестве «запчастей» для раненых немецких солдат11. Эти несчастные женщины были причислены к категории психически больных и убиты с помощью инъекций12.

Позже Мария Мандель заявила, что ничего не знала об этих экспериментальных операциях. «В конце моего пребывания в Равенсбрюке ходили разговоры о том, что проводятся экспериментальные операции, но в чем они заключались, я не знаю, потому что эти вопросы решались непосредственно врачами совместно с комендантами. Даже я, старшая надзирательница, не имела об этом никакого представления»13.

Однако из показаний выживших на Краковском и Нюрнбергском процессах стало известно, что Мандель лично отобрала не менее восьмидесяти заключенных для медицинских экспериментов, проводившихся в Равенсбрюке14.

Одна из уцелевших узниц, Владислава Каролевская, рассказала в Нюрнберге, что отчетливо помнит первый отбор возле лагерного пункта, на котором присутствовали Кёгль, Мандель и доктор Фриц Фишер [штабной врач Равенсбрюка]. Тогда Владиславе было тридцать семь лет, ее шесть раз оперировали, ставили на ней опыты с сульфаниламидом, исследовали кости, мышцы и нервы. Двадцать пятого июля Мандель снова вызвала всех женщин, привезенных из Люблина, и сказала им, что им запрещено работать за пределами лагеря. На следующий день их вызвали снова15.

Другие свидетельства сходятся в том, что Мандель активно участвовала в процессе отбора. Два врача из числа заключенных лагеря подтвердили, что Мандель лично выбирала женщин для этих операций16. «Мандель и Лангефельд вывесили список имен из офиса. Они знали об экспериментах»17.

На суде над Марией доктор Зофия Мачка прямо заявила, что все приготовления к проведению экспериментов были сделаны при Мандель и начаты именно тогда. «Она контролировала перемещения транспортов с заключенными, из которых отбирали женщин для экспериментов, и наверняка знала о тех нечеловеческих страданиях, которые причиняли эти операции. Женщины были полностью лишены трудоспособности, некоторые были в гипсе, тек гной, некоторые женщины не могли ходить»18.

Зофия Кавиньская была одним из «подопытных кроликов». Летом 1942 года она была подростком, недавно приехавшим из Люблина и все еще приспосабливающимся к лагерной жизни. Шестьдесят лет спустя она – миниатюрная женщина с внимательными карими глазами, хрупкая, но неуязвимая, с огромной силой духа, которая чувствуется в ее теле. Внятная и лаконичная в своих ответах, Зофия носит короткие седые волосы, зачесанные набок. Ее спутница, голубая канарейка с челкой из перьев, ведет себя очень живо и вносит свой вклад в разговор.

Во время нашего интервью Зофия предложила нам великолепный ассортимент колбас, хлеб и домашний чизкейк. По комнате витает приятный запах салями, который сильно контрастирует с ее описаниями жестокого голода в лагере. Даже сейчас, спустя десятилетия, находясь в безопасности в своем доме, она содрогается от того, что делали с ней и ее подругами. «Они разрезали нам ноги, засовывали в них разную грязь, вроде железных обрезков и подобных вещей, а потом зашивали их и накладывали гипс. Это был ужасный опыт, и боль… Нет слов, чтобы описать боль»19. Зофия помнит, как лежала в полубессознательном состоянии, как ее запирали на ночь и как она звала на помощь. Она вспоминает, как ее подруги плакали и падали с кроватей, но никто так и не пришел.

Зофия пережила Равенсбрюк, после войны выучилась на стоматолога и начала работать в клинике под Люблином. Как и у многих выживших «подопытных кроликов», операции, которым она подверглась, изменили ход ее жизни и ее будущее. Зофия описывала послевоенные условия в Польше как очень убогие, где даже в лучших стоматологических клиниках не было должного оборудования. Ей с трудом удавалось стоять на ногах по шесть часов в день. Сначала в ее кабинете была электрическая бормашина, но она быстро сломалась, и Зофие пришлось двигать ее ногой, используя что-то вроде конвейерной ленты. «До сих пор у меня проблемы с правой ногой и бедром [после операций в Равенсбрюке]. Поэтому я проработала недолго, может быть, лет десять, – я уволилась, потому что просто не могла продолжать»20.

Зофия – типичная представительница всех «подопытных кроликов»: ужасно изуродованные молодые женщины, чьи жизни безвозвратно изменились из-за политики, проводимой Марией Мандель по инициативе безразличного правителя и режима. Как заявила много лет спустя такой же «кролик» Вацлава Гнатовская: «Тот период оставил на моем теле и душе необратимый след»21.

Глава 23

Перевод

Надзирательница Мандель была выбрана для лагеря смерти Аушвиц, поскольку была лучшим образцом человека для работы с газовыми печами; развращенная, жестокая, подобная животному.

Мари Видмаер1

Спустя всего четыре месяца работы в должности главной надзирательницы время Марии в Равенсбрюке подошло к концу. Йоханна Лангефельд испытывала трудности в Аушвице и вступила в разногласия с комендантом, Рудольфом Хёссом. В результате ее перевели обратно в Равенсбрюк, а Мандель приказали занять ее место в Аушвице. Мандель была недовольна. «Я была расстроена, поскольку начальники Глюкс и Поль втравили меня в катастрофу, и не было никакой возможности быстро из нее выбраться»2.

В Равенсбрюке заключенные передавали новости: Мандель уезжает из лагеря, а Лангефельд возвращается! Это вызвало «жаркое оживление и радость во всем лагере», так как Лангефельд была широко известна своим более гуманным обращением с заключенными3.

Йоханна Лангефельд явно неэффективно справлялась со своими обязанностями в Аушвице, и Хёсс часто заявлял о своем презрении и отсутствии уважения к женщинам, находящимся в его подчинении. «Избалованные», как говорил Хёсс, лучшими условиями в Равенсбрюке, женщины-надзирательницы, переведенные в Аушвиц, восстали против первобытных условий и не справлялись со своими обязанностями4. Пребывание Лангефельд в лагере ничего не изменило в его мнении.

Хёсс критиковал способность Лангефельд контролировать своих охранников, говоря, что они «бегают туда-сюда во всей этой неразберихе, как стадо куриц»5. Лангефельд не согласилась с такой оценкой и была