Госпожа Смерть. История Марии Мандель, самой жестокой надзирательницы Аушвица - Сьюзен Эйшейд Страница 18

Пытки Мандель часто содержали сексуальный компонент. «Однажды во время сильнейшего мороза она раздела догола заключенную прямо на глазах у всей переклички – а это более десяти тысяч женщин, – а потом избивала ее»4.

Другие заключенные вспоминают, что при Марии женщинам приказывали «обслуживать» немецких солдат. «Всех, кто отказывался, отправляли в Бункер, а тем, кто соглашался, обещали освобождение через три месяца. Если женщина возвращалась из борделя с венерическим заболеванием, ее убивали посредством инъекции яда»5.

Почти любой проступок, мнимый или реальный, мог привести и обычно приводил к наказанию. Заключенные вспоминают, что невозможно было отличить, что запрещено, а что нет, и в результате их постоянно наказывали6.

Мария Ливо вспоминала, что одним из первых приказов Мандель после того, как она стала главной надзирательницей, было «отобрать все лифчики и башмаки». Она также отбирала простыни и матрасы, так что заключенным приходилось спать на жестком дереве, и часто назначала наказание в виде «пятидесяти ударов плетью». Самым распространенным наказанием было двадцать пять плетей, четыре недели в Бункере и три месяца в штрафном отряде»7. Другая заключенная отметила, что период пребывания Мандель на посту главной надзирательницы был «временем самого большого голода». «Нам подавали переваренную и гнилую картошку. Каждое воскресенье она приказывала поститься или голодать»8.

Минни Артнер описывает пребывание Мандель на этом посту как «распорядок ужаса». Главная надзирательница неожиданно появлялась в бараках, осматривала шкафы, конфисковывала все те мелкие сокровища, которые были у женщин, и объявляла выговоры9. «На счетной перекличке ни одна колонна не вела себя так, как она хотела [по ее стандарту]. На работах на свежем воздухе она появлялась и, крича, раздавала свои фирменные пощечины»10.

Особенно враждебно Мандель относилась к польским женщинам, часто бросая в их адрес оскорбления вроде Sau-Hunde («свинособаки»), «польская банда» и «польские свиньи», и нанося им дополнительные побои. Одна из уцелевших узниц вспоминала, что, когда Мандель столкнулась с психически неуравновешенной польской заключенной, она убила ее у всех на глазах. «Она испытывала крайнюю ненависть к полькам, била нас, преследовала»11.

По правилам лагеря заключенные должны были завязывать волосы в пучок. Кудрявые волосы почему-то оскорбляли Марию, поэтому она отбирала для наказания любую несчастную женщину, которая осмеливалась позволить малейшей прядке выбиться из-под косынки12.

Для Мандель охота на кудрявых узниц часто была особым видом спорта. «Как только Мандель находила нарушительницу, она вытаскивала ее из очереди, срывала с нее косынку, обхватывала ее за уши и голову, пинала и била сапогами». Затем записывался тюремный номер заключенной, ее уводили и брили наголо. После этого несчастную заставляли носить на шее плакат, гласящий, что она нарушила лагерный порядок и отрастила кудрявые локоны13.

Также именно во время пребывания Мандель на посту главной надзирательницы, весной 1942 года, начались казни заключенных через расстрел14. Казни проводились во вторник и пятницу каждой недели15.

– Они делали это по-злому, например, приносили имена людей, которых должны были казнить на следующий день. И они всегда делали это так, чтобы во время вечерней переклички был слышен звук выстрелов16.

Казни происходили на пятачке, за лагерной стеной, где жертв ждал расстрельный взвод.

На Ванду Урбанску, работавшую в лагерной канцелярии, была возложена обязанность отыскивать листки с именами приговоренных и нести этот список сначала Кёглю на утверждение, а затем Мандель. Урбанска подтвердила, что Мандель сопровождала этих женщин в Бункер, где их держали до вечерней переклички.

Когда собирались остальные заключенные, приговоренных женщин выводили за ворота.

– Затем, спустя примерно десять минут, слышался залп. Я подчеркиваю, что в ряде случаев женщин-заключенных [лично] сопровождала Мандель. Затем имена казненных вычеркивались из списка17.

Мандель, казалось, получала удовольствие от этих казней. Одна заключенная вспоминает, что перед тем, как жертв вели на казнь, Мандель била и пинала их без причины.

– Она делала это часто, и била «профессионально», то есть по болезненным частям тела. Она избивала их вплоть до потери сознания: у жертв были избитые, кровоточащие и покрытые синяками лица18.

Ванда Пултавская отчетливо помнит казни. Помнит, как она и ее подруги не осмеливались плакать, когда в их бараки приносили списки людей, которых должны были убить на следующий день. Как не осмеливались плакать и на перекличке, когда раздавались выстрелы. «Как ужасно молчание толпы женщин!» Позже она подытожит: «Слова могут быть красноречивы, но насколько более красноречиво молчание, особенно молчание многих тысяч людей»19. Тщательно продуманная жестокость этих убийств и то, как они были исполнены, остались в памяти всех выживших.

Глава 21

Величайшая жестокость

Она была высокой и сильной, ей не составляло труда одним ударом отправить в обморок истощенных заключенных.

Мари Видмаер1

По моему мнению, удары рукой по лицу не были таким уж и зверством.

Мария Мандель2

Надругательства не прекращались, они шли, казалось, нескончаемым потоком, одно за другим. Мария оказалась в водовороте власти, подпитываемая приступами ярости и головокружительными преимуществами своего положения. Она продолжала ежедневно избивать десятки заключенных, часто по лицу.

«Я помню, как в 1941 году Мандель избила одну женщину-заключенную до такой степени, что она умерла в лагерной больнице через несколько дней. Она держала ее левой рукой за волосы и била кулаком по лицу так, что лицо превратилось в кровавое месиво, а когда женщина упала, то Мандель еще раз десять или около того пнула ее в живот»3.

Мария была известна своей вездесущей плетью, часто в компании резиновой дубинки или деревянной доски4. Большинство заключенных по возможности избегали Мандель, так как она была склонна внезапно начинать избивать и пинать женщин практически без причины. Непредсказуемость ее нападений внушала ужас, некоторые женщины даже боялись дышать во время переклички, чтобы она не подкралась к ним сзади бесшумно. «Внезапно, словно ястреб, прежде чем человек успевал понять, что произошло, она наносила удары – била, пинала, рвала волосы». Ее физическое присутствие нагнетало ужас. «Белые глаза сверкали, как фосфор в ночи. Белые зубы стиснуты, ее голос мог исступленно срываться на высокий фальцет»6.

Ванда Пултавская вспоминала, что Мария «стояла, расставив ноги, в своих высоких сапогах, и орала на нас… Она била заключенных хлыстом по головам и прочим местам, но