Король Туле. Биография Кнуда Расмуссена - Курт Л. Фредериксен Страница 20

эскимосами он живет и дышит, участвует в их деятельности, его принимает и поглощает их сообщество. Однако дневниковые записи и его последняя книга дают понять, что он умеет сохранять дистанцию с объектами взаимодействия. Если кто-то до сих пор считает Кнуда Расмуссена наполовину эскимосом, так это не только из-за недостатка информации о его происхождении, но и оттого, что он умел жить как эскимосы, говорить на их языке и объединяться с ними. В то же время, находясь в Дании, он продолжать действовать как человек западноевропейской культуры и духа.

Вся его книга посвящена методам идентификации. Описывая эскимосов, он противопоставляет их своему собственному мировоззрению, обнаруживая при этом, что в процессе оценки и изображения чужой культуры нужно непременно учитывать окружающую среду. Как-то раз Расмуссен собрался вмешаться в семейную ссору, чтобы защитить женщину от насилия, но его по-дружески осадил брат жертвы. Эта история натолкнула его на следующие раздумья:

После того, как мне пришлось побороть свой праведный гнев, меня охватило невыразимое чувство стыда. Я понял, что мне лучше спрятать подальше свое рыцарское негодование до возвращения домой, к моим соотечественникам, которые способны его разделить. И вот что интересно: наблюдать за схваткой этих двух эскимосских возлюбленных было в неменьшей степени интересно, чем за обрядом шамана! Ведь, в конце концов, я приехал сюда прежде всего для того, чтобы беспристрастно изучать уроки судьбы в условиях, которые находятся за пределами заурядности.

Я быстро понял, что усвоенные мной моральные критерии ввели меня в заблуждение и чуть было не заставили необоснованно вмешаться в отношения двух людей. И тогда я стал наблюдать за развернувшейся перед моими глазами сценой всецело с исторической точки зрения.

Относительно суждений он пишет:

Если в качестве основания для суждений взять их общественные обычаи и моральные понятия, то нужно признать, что они живут более счастливо и беззаботно, чем культурные люди в целом. Их совместная жизнь не готовит им горьких разочарований, поскольку они не обучены теориям, обреченным на провал в практической жизни.

Термин «культурные люди» здесь, по всей видимости, относится к датчанам (западноевропейцам).

Многие из приведенных им сравнений представляют эскимосскую культуру в более выгодном свете, нежели европейскую.

Во втором разделе книги, названном «Первобытное мировоззрение», Кнуд Расмуссен пересказывает многочисленные легенды и дает им собственные пояснения. В них он демонстрирует понимание того, насколько сильно влияние суровых условий жизни на формирование духовной практики и быта этих людей. Раздел заканчивается такими словами: «Она (духовная практика) уходит своими корнями в искусство колдовства, которое со временем все более упрощается. Полярные эскимосы – люди состоятельные, дичи и мясных запасов у них всегда было в достатке. Это здоровый, сильный и предприимчивый народ, обладающий всем необходимым для жизни и беззаботного существования в соответствии со своими потребностями. В этом, вероятно, кроется причина того, что поклонение духу Ангакорка получило здесь меньшее распространение, чем на восточном побережье, где борьба за существование принимает более жесткие формы, а частыми спутниками людей являются плохой улов и нужда». Сопоставление мифологии и западноевропейской мысли – это еще один шаг вперед, вот почему составленный Кнудом Расмуссеном сборник мифов и саг имеет такое большое значение.

По поводу мифов о сотворении человека он пишет, что полярным эскимосам неведомо, откуда появились первые люди, «однако они предполагают, что те пришли с запада, с другой стороны моря, и со временем переместились на восток. Когда-то это был многочисленный народ, но теперь их становится все меньше и меньше». Эту цитату можно рассматривать как крошечное зерно, которое впоследствии ляжет в основу Пятой тулесской экспедиции.

В последнем разделе, «Мифы и легенды», автор воспроизводит все услышанные им истории. Единственным комментарием служит краткое вступление. В заключении говорится: «Это были первые саги, записанные мной во время пребывания у полярных эскимосов. Принцип моей работы таков: никогда не передавать историю до тех пор, пока не выучу ее наизусть и сам не перескажу. Вместе с устной передачей я старался, насколько это было возможно, предоставить дословный перевод». Это и есть идентификация, но с сохранением дистанции.

Вот что пишет Кнуд Расмуссен об охотнике на медведей Соркрарке, личность которого произвела на него неизгладимое впечатление:

Счастливый Соркрарк! Ты был рожден для подвигов, а не для покоя. Ты жаждал проводить жизнь в путешествиях, потому что тебе было скучно каждый вечер возвращаться на одно и то же место. Никогда кровь домашнего животного не текла в твоих жилах.

Мир слишком велик для того, чтобы им овладел человек. И когда тебя охватывает лихорадка путешествий, ты запрыгиваешь в сани и становишься повелителем своих собак!

Сложно сказать, насколько правдоподобна эта характеристика, данная Соркрарку, – она скорее служит отражением метода идентификации и проекций надежд Кнуда Расмуссена на свою жизнь. Замечание об овладении миром принимает здесь двойное значение: с одной стороны, оно становится выражением его собственного стремления к развитию, а в более отдаленной перспективе будет означать колонизацию полярных эскимосов.

Кнуд Расмуссен заканчивает книгу словами, сказанными ему на прощание одной старухой: «Слышишь? Воют твои собаки… если тебя охватил порыв, то не нужно дожидаться рассвета!» Так он и поступал. Но что такое «рассвет»? Что означает это слово? Чтобы это понять, давайте перейдем к началу книги:

В детстве мне нередко доводилось слышать древнюю гренландскую легенду, в которой говорилось о том, что далеко на севере, на самом краю земли, живут люди, одевающиеся в медвежьи шкуры и питающиеся сырым мясом.

Их земля скована льдами, а горы не пропускают свет дня.

Тот, кто хотел туда добраться, должен был следовать за южным ветром на север, к Повелителю Северных Бурь. <…>

Еще не зная о том, что такое путешествие, я решил, что обязательно приду к этим людям, которых мое воображение выделяло из всех остальных.

Мне необходимо было увидеть этих «новых людей», как их именовала древняя легенда.

Когда я взрослел у себя на родине в Дании, они продолжали жить в моем сознании; возмужав, я решил отправиться на их поиски. Мои мечты сбылись, когда, присоединившись к датско-гренландской Литературной экспедиции, я провел зиму 1903–04 гг. среди полярных эскимосов, самого северного народа мира.

Расмуссен приглашает читателя отправиться вместе с ним к этим людям, но не стоит забывать, что этот проект являлся для него реализацией собственного «я». Это была его мечта, его