Муравьи революции - Петр Михайлович Никифоров Страница 20

23 ноября рабочими нескольких заводов была устроена перед 14-м экипажем демонстрация поддержки. Рабочие прошли с красными флагами, с оркестром музыки мимо экипажа и прошли мимо расположившихся у Крюковского канала правительственных войск, приготовленных для штурма 14-го экипажа.

Матросы высыпали на крыльцо и весёлым «ура» встретили демонстрацию. В форточки окон были выкинуты красные флаги.

Демонстранты кричали матросам:

— Берегите силы! Не давайте себя разбить! Долой насильников!

Последующие попытки офицеров экипажа уговорить матросов подчиниться не привели ни к чему. В три часа ночи приготовленные для штурма части были подтянуты к экипажу. У Крюкова моста была установлена артиллерия. Однако начальство ночью штурмовать экипаж не решилось. Ночь закончилась спокойно.

Утром к осаждающим подтянулись драгуны. Проезд и проход мимо экипажа был закрыт. Войска приготовились, и матросам было сделано последнее предупреждение.

Хотя уже заранее было решено не доводить дела до кровопролития, всё же матросы неохотно соглашались без боя сдаться. И только усиленная подготовка правительственных войск к штурму убедила матросов в бесполезности дальнейшего сопротивления.

Делегация заявила командиру войск, что матросы, не желая доводить до бесполезного кровопролития, сдаются.

В экипаж тотчас же были введены войска. Матросы были разоружены и под усиленным конвоем отведены на баржу и тотчас же отправлены в Кронштадт.

Шеломенцев и находящийся вместе с матросами Николай были арестованы и отправлены под усиленным конвоем в Петропавловскую крепость.

Экипаж опустел. Как искра, в пожаре революции сверкнула мятежная вспышка и, мелькнув в темноте, погасла.

Правительство не ограничилось арестом 14-го экипажа и уводом его в Кронштадт: выбрав из него все революционные элементы, частью разослало их в провинцию по армейским частям, частью расформировало по другим экипажам, более ненадёжных разослало по дисциплинарным батальонам и штрафным ротам. Чтобы дискредитировать 14-й экипаж в глазах остальной матросской массы, в его небольшие остатки влили матросов, оставшихся верными царю и помогавших гвардейской бригаде подавить кронштадтское восстание, влили также пехотинцев, переодев их в матросскую форму, и в качестве карательного отряда направили в Финляндию. Отказавшиеся участвовать в карательном отряде матросы были арестованы и отправлены по штрафным ротам; в отряде осталось матросов с 14-го экипажа не более полутора десятка человек. Карательный отряд всё же действовал в Финляндии под именем 14-го экипажа.

Так правительство расправлялось со своими врагами, не только расстреливая и арестовывая их, но дискредитируя всякими способами. Несмотря на этот гнуснейший приём правительства, 14-й экипаж не потерял своего революционного престижа: полтора десятка слабейших, ушедших под угрозою штыков в Финляндию, и наименование карательного отряда 14-м экипажем не достигли своей цели: матросы с затаённой злобой отнеслись не к матросам, уведённым в отряды, а к гнусной провокации правительства.

Правительство наступает

Победа над 14-м экипажем подбодрила правительство. Решительнее стали действовать чёрные сотни. Под руководством переодетых жандармов и полиции чёрная сотня стала производить набеги на рабочие и студенческие общежития; делала обыски, производила аресты; в подвалах полицейских участков начали бить смертным боем арестованных «крамольников».

Внешнее положение столицы также стало изменяться.

Кавалерийские патрули, жавшиеся до этого к сторонке, также стали действовать решительнее; не отшучивались добродушно, как прежде, а стали «напирать», действовали нагайкой, а где и саблей.

Военная организация мне опять дала приказ приготовить на всякий случай отряд надёжных матросов для совместных действий с дружиной.

Походило на то, что мы собираемся отступать и готовимся к самообороне, а противник переходит к активным действиям.

Подготовкой восстания не пахло; а мы как раз только этого хотели и тянулись к мятежу, но все наши хотения разбивались об отсутствие централизованного руководства к прямому восстанию. Подготовка к самообороне против действий чёрной сотни наложила на нас соответствующий психологический отпечаток, заслоняя ограниченностью задачи широкую задачу восстания. Концентрированная революционная бодрость стала слабеть, и настроение понижалось.

Получилось известие, что арестовано бюро союза почтово-телеграфных служащих. Это известие нас всколыхнуло. Ждали, что этот шаг правительства так не пройдёт и заваруха неизбежно начнётся. В это же время из провинции начали получаться известия о крестьянских волнениях. Некоторые товарищи получили от родных письма, где говорилось: «Говорят, вышел закон, чтобы отбирать землю у помещиков и хлеб, некоторые волости своих помещиков уже жгут, наши тоже собираются, уже на сходе решили».

Такие письма стали получаться в большом количестве и сильно волновали матросов, которые в огромном большинстве были органически связаны с родной деревней. Матросов беспокоило то, что «опять вразбивку начинается; деревня поднялась, а у нас здесь опять как будто ничего. И что это спят там». Как бы в ответ на сетования матросов мы получили воззвание партии социал-демократов к крестьянству, в котором говорилось:

«Братья крестьяне!

..Вам нужно собираться по сёлам, выбирать свои революционные комитеты. Комитеты эти будут ведать вашими делами. Других властей в деревне не должно быть. Прогоните от себя всё начальство: урядников, земских начальников, волостных старшин и всех других властей. Пусть только ваши комитеты ведут все ваши дела. Не платите податей, не поставляйте рекрутов, не исполняйте никаких повинностей до тех пор, пока выбранные от всего народа не соберутся и не устроят на Руси новый порядок… Пусть ваши комитеты обсудят, где и как удобно отобрать земли у помещиков, у монастырей и у уделов, и решат, как ими пользоваться.

Поручите вашим комитетам войти в сношение с вашими братьями, городскими рабочими, чтобы согласно с ними действовать… Пусть ваши комитеты устроят боевые дружины среди вас, достанут оружие, обучат стрельбе…

Если мы дружно захотим, у нас будет и земля и воля.

Если мы будем только жаловаться и молча страдать, не будет у нас ни того, ни другого, а будет согбенная спина, голодная семья, жалкая жизнь…

Нет и не должно быть другой власти, кроме власти народной

Долой всех властей!

Да здравствует народное восстание!

Да здравствует социализм!»

— Вот это здорово. А главное, чтобы вместе с рабочими. Это — правильно, а то опять в одиночку не выйдет.

Прокламация сильно подняла настроение; матросы почувствовали как будто бы близкую связь с волнующимся мужиком и оживлённо и долго гудели по всем ротам о широких мужицких бунтах.

Получилось новое ошеломляющее известие, что в Москве арестовано бюро крестьянского союза. Матросы это известие встретили как бы даже с радостью:

— Пусть арестуют! Это теперь им даром не пройдёт. Это не почтовики, что молча утёрлись. Мужики как узнают, ещё не так пойдут палить. 26 ноября я застал в Технологическом институте тревогу: арестовали председателя Совета рабочих депутатов Носаря.

Я спросил в комитете:

— Будет