Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию - Джон Гай Страница 19

которые перешли бы ей по наследству после смерти ее отца, графа Ормонда, которому тогда уже было за восемьдесят. Хотя граф прожил еще более четырех лет, Томас убедил мать подписать договор, согласно которому в обмен на ее право пожизненного проживания в поместьях Бликлинг и Лутон-Ху ему доставалось в наследство «все, что останется после смерти означенного графа Ормонда», в частности, два лакомых куска в Эссексе – замки Нью-холл и Рочфорд-холл34.

Корыстный характер этой сделки можно объяснить только тем, что Томас Болейн жил не по средствам. Регулярного дохода от поместий явно не хватало, чтобы обеспечить благополучное существование семьи, которая уже обзавелась новыми вкусами и привычками богатой жизни, и ему приходилось постоянно прибегать к операциям с недвижимостью, продавая и сдавая в аренду участки земли, или занимать деньги под залог своей будущей доли от наследства Ормондов. Да, Болейны были богаты, но все же недостаточно. Служба при дворе, конечно, давала определенные преимущества. Должность хранителя меняльной лавки в Кале и в Англии, на которую Генрих назначил отца Анны, приносила ему ежегодный доход в 30 фунтов 6 шиллингов и 8 пенсов. При умелом ведении дел эту сумму можно было повысить до 100 фунтов. Кроме того, Томас Болейн вместе со своим тестем, графом Сурреем, заключили выгодный договор аренды. Однако даже такие королевские милости не могли окупить расходов Болейнов, поскольку суммы, которые Томас Болейн и его жена тратили на роскошную одежду, охотничье и рыцарское снаряжение для сэра Томаса, явно превосходили королевское жалованье35. Семья Болейн жила в роскоши и вращалась в высших кругах, однако во многом зависела от щедрости Генриха. Кроме того, им пришлось подыскать себе достойное жилье в Лондоне, чтобы являться к королю по первому требованию и находиться в столице во время его отсутствия. Точное местоположение этой резиденции неизвестно, но судя по всему, где-то у реки, поскольку Генрих как-то останавливался там на пути в Гринвич. Вероятно, это был дом, который Томас арендовал у администрации Лондона, близ одного из замков Байнардс у лестницы монастыря Блэкфрайерс на берегу Темзы36.

Будущее Анны так или иначе связывали с успехом в высшем свете и замужеством в лучших традициях Болейнов, а значит, ей следовало получить соответствующее воспитание при дворе. Такая возможность представилась весной 1512 года, когда Генрих – весьма неожиданно – отправил ее отца ко двору Маргариты Австрийской в Мехелен с ответственным поручением – заручиться поддержкой императора Максимилиана накануне готовящегося англо-испанского вторжения в Аквитанию. Болейн, благодаря блестящему владению французским языком и завидным познаниям в классической литературе и придворных тонкостях, как нельзя лучше подходил на роль дипломата. Для Генриха успех этой миссии был крайне важен, а для Болейнов, в особенности для Анны, имел судьбоносное значение.

4. Анна: уроки придворного мастерства

Томас Болейн прибыл в Мехелен на третьей неделе мая 1512 года1. Это был процветающий портовый город на реке Диль, хорошо защищенный рядами рвов и крепостных стен. Дворец Маргариты еще только строился и включал в себя старые и новые здания, составлявшие единый комплекс, именуемый также Савойским двором. К этому времени завершилось строительство части дворца в стиле поздней готики с ромбовидной кирпичной кладкой, крестообразными окнами, башенками и ступенчатыми слуховыми окнами. Уже были начаты работы по строительству библиотеки Маргариты, но к возведению северной части дворца в стиле ренессанс приступили лишь в 1520-х годах2. Император Максимилиан, приезжая в Нидерланды, обычно останавливался в более просторном и роскошном дворце Куденберг в Брюсселе, примерно в четырнадцати милях от Мехелена. Большие залы, фонтаны, лабиринт и кунсткамера более отвечали его представлениям об императорской резиденции.

Примерно 28 мая Болейн вместе с сэром Ричардом Уингфилдом, уже имевшим опыт в дипломатических отношениях с Нидерландами, отправились верхом на встречу с Максимилианом, которая должна была состояться тайно. После полагающегося обмена любезностями Максимилиан заговорил о Священной лиге, правда, весьма уклончиво, пообещав вернуться к разговору на следующий день. Вместо этого, как и опасался Генрих, он дал аудиенцию представителям французской стороны и удалился в свои покои3. В отсутствие отца переговоры вела Маргарита. В середине июня Болейн поспешил домой за дальнейшими инструкциями, однако к 26 июня вернулся в Брюссель, куда на время переехал двор Маргариты. На следующий день его вызвали во дворец: он присутствовал на вечерней службе в часовне, а затем наблюдал, как принц Карл Гентский упражняется в стрельбе из большого лука. «Он обращается с луком довольно умело»,– поспешил доложить Болейн Генриху, живо интересовавшемуся всем, что касалось молодого принца, с которым он надеялся в скором времени породниться4.

Генрих продержал Болейна и Уингфилда в Мехелене большую часть года. Их дипломатическая миссия завершилась 5 апреля 1513 года. По ее итогам Генрих принял решение вторгнуться в Северную Францию, а Максимилиан дал согласие объединить силы с англичанами, подписав договор о вступлении во вторую Священную лигу под эгидой нового папы Льва X5. Через несколько дней после ратификации договора Болейн отправился в Кале. 11 мая он был замечен в порту Кале. К середине месяца он вернулся в Лондон, но вскоре отправился в Хивер, чтобы набрать сотню солдат в авангард Генриха. Во второй половине июня он вместе с отрядом сел на корабль до Кале6.

Во время своего пребывания при дворе Маргариты Австрийской Томас Болейн быстро установил с ней непринужденные и доверительные отношения. По его мнению, она была эффектной, уверенной в себе женщиной, которая умело распоряжалась своей судьбой. Она дважды была замужем, в обоих случаях это были браки, продиктованные политическим расчетом, дважды овдовела и, став вдовой во второй раз в двадцать четыре года, с достоинством приняла и несла статус одинокой женщины, а белый вдовий чепец, или койф[35], стал символом ее независимого положения, как и девиз, который она выбрала для себя: «Превратности и милости судьбы закаляют женщину» (лат. Fortune Infortune Fort Une). Второй девиз она позаимствовала у герцогов Бургундских: «Пускай ропщут – да здравствует Бургундия!» (фр. Groigne qui groigne et vive Burgoigne)7. Она умела расположить к себе иностранных дипломатов, нередко с помощью лукавого взгляда и улыбки. Маргарите определенно нравился Болейн, которого она ценила за проницательность и деловую хватку в переговорах. Когда она предложила ему пари, заявив, что письма Максимилиана о передаче ей полномочий для заключения договора прибудут в течение десяти дней, он быстро принял его, сказав, когда они скрепили спор рукопожатием, что охотно готов ей проиграть. В случае проигрыша Маргарита обещала подарить ему испанского ратного коня. В