Тайная жизнь гаремов - Ольга Дмитриева Страница 18

крымских татар на южные земли. Территории эти были заселены крайне скудно и, тем не менее, на «Туретчину» было угнано огромное количество людей. Всех их ждала тяжелая работа и скорая гибель или ассимиляция с потерей языка и переменой веры. Пленников из России и Украины продавали на рынках Азова и Стамбула, и неяркую прелесть юных славянок в полной мере оценил и гарем. Другими источниками поступления рабов были Армения, Грузия и Черкессия.

Покупка рабов была для жителя Востока делом прозаичным, подобным закупке провизии или домашнего инвентаря. Путешественники, наблюдавшие за приобретением рабов, писали: «Когда дахабеахи возвращаются из своих долгих и тяжких странствий по верховьям Нила, они торгуют живым товаром на больших окалях, устроенных возле разрушенной мечети халифа Хакема; народ идет туда купить себе раба, как покупают рыбу». (Максим дю Камп. Воспоминания и картинки Востока, 1849).

Рабов выводили целыми вереницами или поодиночке, более дорогой товар показывали на помостах, дешевый — внизу. Стараясь продать свой товар как можно выгоднее, работорговцы отчаянно жульничали. Существовали даже целые наставления по покупке рабов, где, в частности, говорилось, что не рекомендуется приобретать их в дни праздников и на ярмарках, там часто продавали вместо девочек мальчиков. Рассказывалось и об уловках недобросовестных торговцев. Те же не пренебрегали ничем. У них имелись свои приемы преображения некрасивых в красавиц, брюнеток в блондинок, толстых в стройных. «На один дирхем хны, и ты продаешь на сто дирхемов дороже» — гласила бытовавшая между ними поговорка. Существовали и определенные каноны красоты. Белой девушке красили кончики пальцев красным, чернокожей — красным и золотисто-желтым, желтокожей — черным. Соответственно и одевали (до того, как показать обнаженными) белокожих — в легкие розовые и темно-розовые одежды, чернокожих — в красные и желтые. Учитывалась и психология покупателей. Рабыням велелось быть податливее со стариками и людьми робкими, располагая их тем самым к себе, с юношами же, дабы разжечь желание, следовало изображать неприступность.

Продавцы выкрикивали цену и расхваливали достоинства рабов и рабынь, демонстрируя мускулы юношей и прелести девушек, которых выводили обнаженными. При желании покупатель мог оценить качество товара на ощупь, проверяя, насколько гладка кожа и пышна грудь и ягодицы. Рядом с невольничьими рынками продавали коней, ослов, овец, птиц, и казалось, что люди, выставленные на продажу, проявляют так же мало эмоций, как и животные:

«Невольничий рынок — мой излюбленный объект наблюдений… Через темный проулок входишь в здание, расположенное в самом грязном и заброшенном квартале Каира… В центре внутреннего двора выставлены на продажу невольницы, обычно от тридцати до сорока, люди молодые, многие совсем дети. Зрелище противоестественное и отталкивающее; однако я не видел, как подсказывало мне воображение, ужаса и горя, когда торговец снимал с женщины все одеяние из грубой шерсти и выставлял ее обнаженной на общее обозрение» (Уильям Джеймс Мюллер, английский художник-ориенталист. 1838).

«Не меньшим украшением их были волосы, заплетенные в толстенные косы, также умащенные маслом, струившиеся по плечам и груди… Это тогда было модным, так как придавало блеск волосам и лицу.

Купцы охотно показывали все их достоинства, открывали рот, чтобы я мог потрогать их зубы заставляли их пройтись взад и вперед, даже показывали, как упруга их грудь. Бедные девушки старались исполнять все как можно непринужденнее, и эти сцены трудно было назвать тягостными, потому что едва ли не все они при этом безудержно смеялись» (Жерар де Нерваль. Путешествие на Восток. 1843–1851).

К выбору женщин для султанского гарема подходили более изощренно, чем к покупке раба для работы. Тело будущей обитательницы «Дома радости» должно было быть совершенно, а лицо прекрасно.

Иногда девочек в возрасте пяти — семи лет покупали у бедных родителей, которые подписывали документы, свидетельствующие о том, что они продали свою дочь и больше не имеют на нее никаких прав. Чтобы повысить ценность «вещи», невольниц обучали музыке, этикету и искусству любви. Таким образом их воспитывали до полного физического развития, а потом, «пока бутон еще не превратился в цветок, но уже можно судить, насколько прекрасен будет его аромат», продавали в гарем.

По таможенной декларации (90-е гг. XVIII столетия) можно узнать стоимость товара, поступающего на невольничьи рынки: «девочка-черкешенка около восьми лет; девственница-абиссинка десяти лет; черкешенка пятнадцати или шестнадцати лет; грузинка около двенадцати лет; негритянка среднего роста; семнадцатилетняя негритянка-рабыня. Стоимость 1000–2000 курушей[12]» (лошадь в то время стоила 5000 курушей).

Самые высокие цены на женщин для гарема были в правление любвеобильного султана Мурада III (1574–1595), который жаждал постоянно обновлять свою «коллекцию» красавиц.

Любознательные европейцы не только наблюдали за продажей и покупкой рабов, иногда они сами принимали участие в этом увлекательном процессе, приобретая забавных маленьких «арапчат» или «спасая от неверных» девочек-христианок. Романтичная история о прекрасной невольнице Гайде, купленной графом Монте-Кристо, описанная в одноименном романе Дюма-отца, не являлась совершенно фантастичной. Подобные прецеденты случались, так как богатые путешественники иногда позволяли себе купить и привезти на Родину необычный «сувенир». Так граф д'Аржанталь купил в 1698 году на невольничьем рынке в Стамбуле приглянувшуюся ему четырехлетнюю девочку-черкешенку и привез во Францию, где она воспитывалась наравне с другими членами семьи. Девочка, названная Аиссе, подросла и превратилась в красавицу, чья оригинальная внешность, гордый нрав и небывалая по тем временам неприступность привлекали всеобщее внимание. Аиссе оказалась не только благородна и умна, но и на редкость талантлива. Ее письма к госпоже Каландрини, опубликованные после смерти и названные «маленьким шедевром», обогатили французскую литературу, но судьба этой «прекрасной черкешенки» оказалась трагична. Граф д'Аржанталь потребовал у нее благодарности за освобождение от тяжкой участи наложницы в гареме, и преданная «черкешенка» долгие годы исполняла эту роль в его замке. Невольничий рынок не так просто отпускал свои жертвы, накладывая мрачную тень на всю дальнейшую жизнь бывшей рабыни.

Более всего в гареме ценились девушки с Кавказа, которых считали потомками амазонок, живших в древности на черноморских землях скифов. Нравились не только агатовые очи и гибкие, упругие тела черкешенок, абхазок и грузинок, но, прежде всего, гордый нрав и мужество, которые должны были передаться им по наследству от древних воительниц. Именно такая женщина, считали османы, могла стать достойной женой, способной сделать султана счастливым не только в постели, но и в державных делах, и главное — родить достойного наследника престола. За юными горянками велась настоящая охота. Именно с Кавказа велела привезти жену Сулейману Великолепному его мать, дочь крымского хана Менгли-Гирея, валиде Хамсе. Традиция сохранялась, и, столетия спустя, абреки выследили и похитили в далеких горах Гюрджистана (Грузии) дочь грузинского священника, чтобы дать ее в жены