Дневник русской женщины - Елизавета Александровна Дьяконова Страница 18

беседки, держа в руках «Московские ведомости»; я стояла, опершись локтями на ее колени, и слушала, как она начала рассказывать горничной: «В одном селе упала с неба бумага, и будто бы эта бумага кричала: „вы все грешники и недостойны меня поднять“. Тогда нашелся один праведник, который ее поднял и прочел, что через семь лет будет кончина века». Тогда, помню, я подумала: через семь лет… мне будет уже 14… и эта цифра показалась мне огромной. За весь этот семилетний промежуток я иногда вспоминала об этом рассказе и считала, сколько лет осталось до кончины века. И вот – до сих пор ее нет. Экую, подумаешь, глупость люди выдумают…

15 августа

Вот, наконец-то 15-е! Цифры совпали! Недаром мне так хотелось 15 лет! Весь день прошел очень приятно. Подарила мне мама золотую браслетку с якорем и сказала: «Как этот якорь крепко прикреплен к браслетке, так и дочь моя пусть любит крепко маму».

16 августа

Завтра молебен и, значит, – ученье… да что про него толковать, скучно. А нынешний год обязательно надо бы учиться; впрочем, я это давно знаю, следовательно – нечего и писать. Так и чувствуешь уже учебную обстановку, даже кажется, что Ал. Ник. на фотографической карточке строго смотрит на меня и говорит: «Ну-с, вы приготовили эту теорему, а там посмотрим несколько задачек». Этот год последний; дай Бог всего хорошего.

20 августа

Вчера был молебен… У отца Клавдия и о. диакона новые ризы, золотые с серебряными крестами. Еще две иконы на подставках по сторонам Царских врат тоже новые. Завтра ученье…

21 августа

Не грех ли для начала года

Так глупо время убивать?

Пробило 8 часов, Михаил открыл ставни, и тусклый свет дождливого дня как-то лениво проник в комнатку, скользнул за ширмы и тем заставил открыть глаза мою милость. «Ну-с, – подумала я (и едва не сказала вслух), – а ведь сегодня надо…» – и, взглянув на висевшее напротив форменное платье, принесенное еще с вечера, не докончила своей мысли: чего ж тут размышлять? Обряд одевания моего затянулся долго: день был скверный, лил дождь, все было как-то лениво, отчего же и человеку в такой день не полениться одеться быстро?

Вышла я в столовую, наскоро выпила чаю или молока и, взяв зонт и «календарь для учащихся», – быстро пошла по дороге к своей гимназии.

Двери были отворены, и на вешалках в передней висело уже множество шляп и одежд; Степан сидел на ларе и курил. Взбежав по лестнице, я прошла через залу и отворила дверь седьмого класса. Там слышался смех, болтовня и шелест сшиваемых новых тетрадей из казенной бумаги; некоторые из воспитанниц доканчивали очень полезную придуманную ими шутку: в крышку столика вбиты были четыре гвоздя, и на них крестообразно обвивались нитки; пространство между нитками и крышкой служило вместо портфеля для вкладывания бумаги, тетрадей, нот, писем и т. д. Поздоровавшись со всеми, я, как деловой человек, осведомилась о новых книгах. – «Пиши, – сказала Оля, – таблицы логарифмов и руководство косматой географии Малинина и Буренина». Я записала буквально ее слова. «Да ты смотри, не спроси так в лавке по рассеянности, ведь могут тебе дать „косматую“ географию!» Кругом засмеялись. Я окончила записывать, больше делать было нечего, и я решила идти домой… – «Нет, не пойдете!» – вдруг вымолвил Шкалик, встретив меня в зале. Оторвавшись на минутку от журнала, он удивленно глядел на меня: «Оставайтесь здесь». «Неужели до 4?» – перебила я ее, совершенно недоумевая. «До тех пор, пока Надежда Ивановна не разрешит», – был ответ. «Не пустила», – возгласила я, вернувшись в класс.

Вошел Шкалик. «Приходящие будут здесь, а вы уйдете домой на завтрак в 12 часов, и чтобы в 2 часа опять прийти сюда». – «Зачем?» – «Да что вы, поглупели, что ли, за лето? – накинулась на меня Александра Андреевна, – ведь придут же учителя, а если их нет, то все же вы должны сидеть и ждать!» И рассерженный Шкалик убежал к своему безответно-покорному стаду – третьим. Вот и сиди! Старая история.

Вскоре наши достали расписание и торжественно внесли его в класс. «Понедельник. Первая – математика, вторая – история, третья…» – раздался громкий голос читавшей, покрываемый удивленными восклицаниями остальных. Работу прервал звонок, напоминавший час моего освобождения, и я убежала без оглядки домой. О близости двух часов я не беспокоилась: еще вчера сказали нашим, что Гор-ев не придет, будет пустой час, и опоздать теперь минут на пять – не беда. Взяв с собою книги, грязною дорогою я дошла до гимназии, но, переходя перед ней улицу, запуталась в грязи, чуть не упала и с трудом наконец добралась до крыльца. Быстро прошла я в залу, где царствовала та зловещая тишина, по которой можно всегда угадать, что идет где-нибудь урок. – «Да ведь у вас Гор-ев!» – сказал мне кто-то. – Неужели?.. и, скромно войдя в класс и поклонившись учителю, я села на свое место. Гор-ев говорил о добром сердце Карамзина и, вероятно, от гордости, что он преподает в седьмом классе, – как-то особенно, кругообразно вертел бровями и так моргал глазами, что я подумала, не сошел ли он с ума. Толкуя долго и много о Карамзине, он навел на большинство скуку, но я слушала внимательно, потому что хотела выучить без записки, в чем и успела. По окончании урока Шкалик вновь набросился на меня. – «Вы почему опоздали? Я вам в поведении сбавлю, а в следующий раз будете оставлены на час. Вы думаете, что седьмые, так на вас и управы нет!»

Произошла опять путаница в расписании; мы стали ждать французского… Учитель не являлся, я присоединилась к нашим, и мы болтали о пустяках до 4. Уже будучи на улице и сообразив, как и что было, я вспомнила очень меткие стихи аркадского принца:

Не грех ли для начала года

Так глупо время убивать?

Да, правда, и это потерянное время воротить было совершенно невозможно…

23 августа

Разбираясь у мамы в книгах, я взяла себе несколько прекрасных французских книг, и между прочим «La vie de Iesus par Ernest Renan»[21], страшно обрадовавшись этой находке. Но мама тут как тут: пришла, увидела и взяла, сказав, что рано читать! Но ведь мне уже 15 лет! У меня все-таки остались: «Эмиль» Руссо, «Коринна» Stael, «Приключение Телемака» Фенелона, Жюль Верн – все в оригиналах; эту книгу я как-нибудь после отыщу у мамы…

29 августа

Э, да я, кажется, 6 дней не писала? И хорошо, а то к чему каждодневные скучные строчки. Начала посещать