Созвездие рязанских маршалов - Александр Фёдорович Агарев Страница 16

Из воспоминаний О.С. Бирюзовой:

«Я хочу вернуться к тому моменту, когда он нас нашёл в Чкалове. Получилось так, что наш эшелон, в котором мы ехали, мы путешествовали в этом эшелоне с эвакуированными два месяца. Нас в одном месте высадят… Первый раз нас высадили в шахтёрском городке на Донбассе. И, вы знаете, насколько была дружба у людей, насколько это горе общее всех сплотило. То есть пришли шахтёры на станцию, знали, что придут эшелоны с беженцами, и пришли вот эти шахтёры разбирать семьи по своим домам. И мы попали в одну семью, они нас искупали, потому что мы бог знает сколько ехали – не мыться, ничего. Где-то выскочишь – речушка, мама где-то нас умыла. Нет – значит, вот так вот едем. В товарных вагонах, открытые двери. Слава богу, лето было. Нас разобрали семьи шахтёров, и утром мы просыпаемся – во-первых, всё кругом чисто, в чистой кровати, солнце всё заливает, пришли в кухню – там накрыт стол. Вот как сейчас помню – картошка молодая отваренная, лук, помидоры, огурцы, яйца крутые и масло сливочное. Мы же недели три – месяц питались чем попало. Что мама перехватывала, то мы и ели. И записка: «Будем после обеда. Ешьте всё, что нужно».

Мы побыли у них дней 10, наверное, и нас, семьи военных, снова поместили в эти эшелоны, поехали дальше. Не знаем, куда. И приехали в вечер на какую-то станцию. Это была какая-то татарская деревенька. И в нашем вагоне были почти все из папиной дивизии. А мама взяла документы о том, чтобы просить руководство высадить нас в каком-то крупном центре. Вагон был полный – дети, подростки, всем молчать, задвинули двери, тишина. Весь состав выгрузили, подъехали подводы, всех со скарбом перевезли в эту деревеньку, которая была в нескольких километрах от этого полустанка, и ночью стали проверять состав с факелами. Открывают наш вагон, а он битком набит, полный. Тут такой скандал поднялся: «Что вы наделали! Мы сейчас вас выселим! Будете сидеть в поле! Кто за вами приедет?» Потому что уже всех увезли.

Наступила ночь. В общем, мама говорит: «Вот, у нас есть бумага». Они говорят: «Состав идёт в Чкалов. Если успеете перебраться туда, ваше счастъе. Не успеете, значит, будете здесь ночевать, и что будет дальше с вами, неизвестно». И вот мама говорит, что если бы мы остались в этой деревне, папа нас бы никогда не нашёл, и мы бы там так и остались. Потому что маленькая деревенька – как вообще можно? И вот мы попали в Чкалов и там две недели жили на вокзале на скамейках. Разор был страшный.

Через две недели женщины пошли по военным организациям – ни денег, ничего нет. Аттестат надо. А чтобы взять аттестат, нужны документы или знать, где мужья воюют. В общем, их нигде никто не принимал, выгоняли отовсюду. А среди них была одна из особого отдела. Она говорит, что вот, вас нигде не принимают, пошли тогда в наше КГБ. Ну, вы помните, какие были разговоры и прочее-прочее. Но деваться некуда, пошли. Пришли они в это управление, а им там: «Да садитесь, да отдохните, да мы вам сейчас воды». Они, конечно, разревелись все, потому что их кругом гнали, а тут – садитесь, да в чём дело, да расскажите, да мы сейчас попробуем что-то сделать.

В общем, выделили им какие-то небольшие денежные средства. И вот мама тогда сняла даже не комнату, а угол у бабушки одной на окраине за вокзалом. И когда папа узнал, что мы находимся в Чкалове, приехал на вокзал, выходит, к нему подходит дежурный офицер: «Товарищ генерал, куда вас?» Он говорит: «У меня семья здесь, давай в центр». Вот, значит, они едут в центр. «А на какой улице-то?» Папа: «На 2-й Буранной». «Товарищ генерал, вы бы сказали сразу. Это у нас здесь на слободке, за вокзалом».

И вот они приехали на эту Буранную, а там деревянные домики на курьих ножках стоят. И вот папа поднялся в этот домик, а выпрямиться не может. Маленькие потолки там. Вот так вот стоит и в ужасе, где его семья находится. Тут прибежали все женщины, которые с мамой были, жёны его сослуживцев, конечно, со слезами и со своими просьбами. Он говорит: «Ну, завтра пойду к коменданту Чкалова бить морду. Что это такое? Мы воюем, а наши семьи вот в таком состоянии находятся». И пошёл к коменданту. А навстречу идёт его сослуживец, где-то они вместе служили, знали друг друга. Тот: «Серёжа, дорогой!» А он с костылём, с палкой. Говорит: «Подожди. Я пришёл отколотить тебя. Что ты делаешь с нашими семьями?» Он говорит: «Да я только заступил сегодня».

А того коменданта города расстреляли, у него жуткое безобразие – и растраты были страшные, и раненые у него прямо на вокзале лежали. Страшное дело было. Его под суд. И через неделю папа нас забрал. А он, когда лежал в госпитале в Алма-Ате, там нас разыскивал. Ему выделили комнату, а комнату выделили в домах наркомата. Тогда у нас не министерства были, а наркоматы. И вот у наркома сельского хозяйства была трёхкомнатная квартира, его потеснили и предложили папе одну комнату из этих трёх. Папа говорит – взял самую солнечную. Мы потом с ними очень подружились. Чудесная семья. Было у них двое детей. Мы потом даже с ними переписывались. И в Алма-Ата мы прожили два года. Папа с нами недельку побыл и потом отправился на фронт».[53]

В этом откровенном рассказе спрессовано всё: страшные будни войны на фронте и в тылу, ужасы эвакуации, стойкость женщин и детей, переживших тяжелейшую дорогу от западной границы на Урал. Все там были в равных условиях – дети генералов и дети шахтёров. Все ждали сводок с фронта и писем от родных мужчин. Семье Бирюзова повезло. Сергей Семёнович оказался в отпуске по ранению в тылу, помог своей семье чуть лучше устроиться. А ведь мог и не оказаться в тыловом госпитале. Мог просто до него не дожить… Ранение было слишком тяжёлым. Иначе бы его в далёкий тыл не отправили. Не та обстановка была на фронте, чтобы долечиваться генералу. А могло всё обернуться и вовсе по-другому. После тяжёлого ранения мог 36-летний Бирюзов остаться безногим инвалидом и навсегда остаться в тылу. К его счастью и по его настоянию этого не случилось. Ноги удалось