Повесть о военном детстве - Георгий Рудольфович Граубин Страница 16

Шурка напялил свою шапочку-испанку и гордо засеменил вслед за нами.

Мы подошли к тому месту, где я в начале лета поймал налима. С тех пор крючок так и болтался в воде нетронутым, хотя я наживлял его каждый день. Как видно, тот налим был единственным на всю речную округу.

– Представь себе, что это не речка, а река, – как всегда стал фантазировать Славка. – Дело происходит весной, по реке идет лед, а на ту сторону надо обязательно переправить донесение. Тут и пригодится паровая пушка. К чурбаку можно привязать письмо – и готово дело.

Мы развели костер, глухим концом сунули трубу в костер, а другой конец приподняли на рогатине.

– Теперь надо ждать, пока закипит, – Славка подбросил в огонь березовую кору. – Вы тут смотрите, а я пойду смородину поищу.

Едва он ушел, из кустов раздался озабоченный голос Мишки Артамонова.

– Ребя, где вы? Я все обыскал, думал, вы у Костыля, а вы вон где. – Помолчав и мечтательно поглядев вдаль, Мишка продолжил: – Я в ваш огород заглядывал, по нему воронье расхаживает, почти все посевы пощипало. Караулить бы надо.

– Да мы уж гоняли-гоняли их, надоело. Чуть отвернешься, они уж тут как тут. Будем в огороде путало ставить, – отмахнулся Генка. – Вот закончим испытания и начнем.

– У вас пироксилину не осталось? – посмотрев на часы, меланхолически спросил Мишка. – Петарды мне выслали, да видно на почте подзатерялись. Нечем поезд оста-новить, если что. Спичек и тех в магазине нет.

– Чего же ты раньше-то не сказал, тебе бы Славка наделал этих петард хоть сто, хоть четыреста, – не то в шутку, не то всерьез заявил Генка. – Хочешь, забирай эту пушку. Только примус с собой носить надо. И лопнувший рельс находить за час до прихода поезда.

– Да ну тебя, я по правде, а он баланду разводит, – обиделся Мишка-Который час.

Вода в трубе вроде бы закипела, труба стала мелко-мелко подрагивать.

Из кустов стремительно вылетел Славка. Вид у него был необычно взволнованный. На лбу выступили мелкие капельки пота, глаза из-под очков тревожно блестели.

– Ребята, там в кустах какой-то тип прячется, – шепотом сказал он. – Вдруг это диверсант, а?

Генка вопросительно повернулся в его сторону, а Мишка торопливо поднес часы к глазам и засуетился:

– Ой, мне бежать надо, я очередь в магазине занял! Вот будет от мамки трепка! – и он рысцой затрусил в сторону магазина.

– Никак его не пойму: или он придуривается, или трусит, – растерянно сказал Славка. – Что же делать-то: а вдруг и вправду диверсант сидит?

Мы молча уставились в костер, не зная, что делать…

– Отодвинуться бы на всякий случай, – забеспокоился я. – Вдруг трубу разорвет. Давайте отойдем.

– Что это на конце трубы? – спохватился Генка. – Парашют прицепили, что ли?

– Ну, поросенок! – набросился я на братишку. – Не успеешь отвернуться, как он что-нибудь да нашкодит. Зачем ты повесил туда испанку?

– Мокрая, – спокойно ответил Шурка, – пусть сохнет.

– Ладно вам, тише, – осадил Славка, – я ее сейчас палкой сниму.

Он стал выламывать сухую тальничину, но в это время труба вздрогнула, раздался грохот и над костром взметнулось облачко пара. Труба упала с рогатины, чурбачка в ее отверстии не было, испанки на конце – тоже.

– Так тебе и надо, будешь ходить голоуший, – припугнул я братишку. – Живо шлепай домой, а то я маме скажу.

Братишка всхлипнул, обошел вокруг куста и снова встал рядом.

– Что же делать, а вдруг это и правда шпион? – вслух подумал я. – Может, на станцию сообщить?

– Так он и будет ждать. Услышал выстрел и убежал в лес, – возразил Генка.

– Надо его самим увести на станцию. Скажем, что это мы стреляли, у нас ребята в кустах сидят, – поправил Славка очки. – Руки за спину спрячем, будто у нас самопалы. А если он нападет – будем кричать, с троими-то он не враз совладает.

Мы осторожно пошли за Славкой и увидели в кустах небритого незнакомого человека. Он сидел на валежнике, ел хлеб и запивал его водой из бутылки.

– Кто это тут стреляет? – спросил он, обернувшись к нам. – Так ненароком и в человека попасть можно.

– У нас тут стрельбище, стрелковый кружок пришел, – соврал Генка. – Мы бы вас попросили пройти на станцию, а то тут пули летают.

Незнакомец отставил бутылку и сунул руку в карман.

– Тихо, не шевелиться! – срывающимся голосом выкрикнул Славка. – Чуть что – сразу пальбу откроем!

– Эх вы, вояки, – улыбнулся незнакомец, вытаскивая носовой платок и вытирая губы. – Я-то знаю, что ничего у вас за спиной нет, а меня вы приняли за шпиона. Ну, верно я говорю?

Незнакомец не спеша закурил, поднялся и отряхнул брюки.

– А вообще-то вы молодцы, так и надо. Пойдемте, мне уже на поезд пора.

Мы шли следом, пристыженные и удрученные. В комнате дежурного незнакомец пожаловался начальнику станции:

– Меня, Зуйков, чуть было не арестовали. Грозились даже подстрелить. Вот и приезжай к вам ремонтировать аппаратуру.

– Ты уж на них не сердись, время теперь такое, – примирительно улыбнулся Зуйков. – Сам знаешь, какое время. А вы, ребята, правильно действовали. Только одному из вас надо было бежать на станцию, а двум следить, чтобы диверсант не сбежал. Учтите это на будущее.

Чучело – автомат

Дни шли за днями – быстрые, тревожные, хлопотливые. Время разворачивалось, как туго свернутая пружина, события мелькали, будто в калейдоскопе.

За все лето не выпало ни одного дождя и раннее солнце пряталось в сизом дыму: до сих пор где-то горели леса. В поселок стали одна за другой приходить похоронные. Почтальона ждали с нетерпением и тревогой: что он принесет – солдатский треугольник или серую бумажку с казенной печатью? В магазин стали реже привозить товары и продукты, и там теперь выстраивались длинные очереди.

Травы, что мы посеяли, – взошли и зазеленели. На горе, да и возле реки, трава была бурая, сгоревшая на солнце, а у нас в огороде стояла изумрудная зелень.

– Аппетитная, прямо хоть в рот клади, – перегибаясь через забор, причмокивал губами дед Кузнецов. После ухода отца в армию он стал заговаривать с нами и даже интересоваться, как служит отец.

– А какую хворь можно этой травой вылечить?

– Из нее на фабрике сначала лекарства варят, – со знанием дела объяснял Славка. – А потом этими лекарствами лечат. Кровохлебка останавливает кровь, белладонной лечат желудок, а валерьянка успокаивает, когда человек нервничает.

– Ну, кино, – удивлялся Петр Михайлович, набивая трубку и гладя кудлатую бороду. – Лекарства – и растут на грядке, как брюква. Раз так, ишобы подсеять надо.

Савелича занимало другое.

– Исключительно дружно взошло, теперь бы морозами не пришибло. Поди, хорошую деньгу за травку отвалят.

– Триста рублей за килограмм, – не моргнув глазом соврал Славка. – А вот за эту пятьсот.

– Ну, не могет быть, – насторожился Савелич. – За сушеную или сырую?

– За сушеную, конечно. Но если рано посеять, можно большую деньгу огрести, лекарств теперь надо много. – И он неприязненно отвернулся.

* * *

Чучело, чтобы отгонять ворон, Славка решил сделать не простое, а механическое.

Обыкновенные пугала стояли во всех огородах. Для того, чтобы сделать такое пугало, надо было вбить в землю кол и прибить к нему перекладину. Потом натянуть на получившийся крест рваную одежду, а сверху нахлобучить какую-нибудь старую шапку. Таких пугал птицы боялись, но только первое время. Потом они привыкали к ним и преспокойно разгуливали по огороду.

– Надо, чтобы перекладина свободно поворачивалась на колу. К ней надо прибить еще две палки, чтобы походили на руки, – вслух размышлял Славка, по привычке потирая переносицу. – К одной из них вместо паруса прикрепим лист фанеры, а к другой – камень. Наверх, вместо шапки, наденем ведро. Чуть дунет ветер, палка с фанерой отклонится, а палка с камнем поднимется и стукнет по ведру: бу-мм! Вот и весь фокус.

Тут же мы принялись за работу. Я, правда, при этом только присутствовал: мне еще ничего не разрешали делать. Но шов уже не болел, и я рад был поднести молоток или гвозди или выломить из городьбы палку.

К вечеру работа была закончена. Чучело получилось на славу: тут не только ворона, но и человек мог испугаться. Правда, «руками» оно не размахивало и не било по голове себя: не было ветра.

– Подождем немного. Может, еще подует, – с надеждой посмотрел Славка