Крестный путь патриарха. Жизнь и церковное служение патриарха Московского и всея Руси Сергия (Страгородского) - Михаил Иванович Одинцов Страница 14

Между тем, двери собора были отперты, в окнах светился огонь. Оказывается, ученики и ученицы школ Миссии самостоятельно собрались там, чтобы вместе со своим духовником молиться о здравии цесаревича. На следующий день служили молебен во всех токийских церквях. Это было очень необычно, поскольку в общественном сознании японцев молитва за чужого государя недопустима, воспринимается как измена своему государству.

Весь вечер и следующий день в кабинет Сергия приходили один за другим христиане-японцы с выражением сочувствия. Все были смущены и удручены. Говорили о «пятне позора», легшем на Японию.

1 мая вернулся преосвященный Николай с утешительными известиями: цесаревич ранен легко и теперь поправляется. Он сообщил, что был очень милостиво принят цесаревичем, который благодарил епископа за молитвенную помощь и сказал, что из-за одного человека он отнюдь не переменил своего доброго мнения о Японии. Вскоре стало известно, что наследник из Киото прибыл в Кобе на русское военное судно и вся русская эскадра отбыла во Владивосток. Волнение, произведенное покушением, стало понемногу спадать.

Зимой – весной 1891/1892 г. иеромонах Сергий был прикомандирован в качестве судового священника на военный крейсер «Память Азова» вместо захворавшего священника. Вступил он на корабль в Йокогаме 6 декабря. Пошли в Кобе и оттуда, простоявши дня три, в Нагасаки. Крейсер, пробуя ход, шел на всех парах, обгоняя джонки и пароходы. Из его трех труб клубами валил черный дым, а на корме трепетал георгиевский флаг.

На удивление быстро удалось установить добрые отношения с офицерами и матросами крейсера. Жизнь на корабле шла по строгому порядку, все занятия распределены по часам. Утром, часов в пять, а иногда и раньше, барабан или рожок собирал всех матросов на молитву. На верхней палубе они выстраивались в две шеренги, всего 600 человек. Лиц не видно, темно… Чувствуется утренняя зябкость. Подходят опоздавшие, в сторонке видна фигура вахтенного офицера в черной шинели с поднятым воротником. Ему тоже и зябко, и спать хочется. Все ежатся, позевывают, закрывая лицо рукавом. Потом офицер произносит: «Фуражки снять», и все поют «Отче наш». Поначалу выходит сипло и сонно, поют немногие, потом просыпаются все, и конец звучит торжественно и мощно. Команде дают: «чай-пить», после чего начинаются обычные утренние занятия. «Медь-железо чистить!», – кричит офицер. На верхнюю палубу приносят «чистоту». Так называется небольшой ящик с целой аптекой всего нечистого, тут и грязные, масляные тряпки, и пакля, и песок, и толченый кирпич, и пр., и пр., и все это – «чистота». Так проходит время до восьми часов утра.

В восемь часов совершается главный здешний ежедневный парад – поднятие флага. К этому полуязыческому торжеству выходят все офицеры. Как только часы пробьют восемь, музыканты играют особый марш, все снимают фуражки, и флаг тихо поднимается на корме. Далее – «Боже, Царя храни», и за ним национальные гимны всех тех наций, суда которых стоят на рейде. Вот полились аккорды английского… американского… японского гимнов. Вечером также торжественно флаг спускается, причем вместо гимнов играют «Коль славен». При закате солнца гимн этот положительно великолепен. По праздникам собирается походная церковь. Ставятся престол, жертвенник, иконостас, с очень недурными иконами, перед ними вешаются подсвечники, ставятся к иконам свечи, на которые щедры усердные к церкви матросы. Поет небольшой хор из матросов. Служба идет, конечно, очень быстро, по-военному. Прямо против царских врат – трап на верхнюю палубу, направо и налево огромные пушки, около них офицеры, а дальше за машинными люками темнеет сплошная стена матросов, с их быстрыми русскими крестами и поклонами. С жадностью ловят они всякое слово о душе… о спасении… о верности долгу.

С февраля 1892 г. крейсер стоял в Гонконге. Прекрасный город, а еще лучше здешняя погода: тепло, ясно, как-то даже и не верилось, что теперь зима. Правда, в последние дни стали набегать тучки и временами шел дождь. Сергий остался верен себе и при первой возможности с компанией офицеров отправился осматривать город и его окрестности. Поднялись на трамвае на самую вершину, с которой открывался превосходный вид – будто воздушные акварели – на берега, город, рейд, море с островками. Прогулялись по саду Виктория с его водоемами. А затем отправились осматривать местные вероисповедные кладбища за городом: католическое, англиканское, магометанское… Не забыты были и храмы различных религий, миссионерские и воспитательные учреждения.

19 марта 1892 г. крейсер наконец-то покинул Гонконг и на следующий день пришел в Амой – приморский город Китая, лежащий при входе в Формозский пролив. Недалеко от берега стоял российский крейсер «Забияка», пришедший недавно из России. Группа офицеров и Сергий отправились туда, немало удивив своих земляков, которые, конечно, всего меньше ожидали увидеть русского священника в этом китайском захолустье, каким тогда был Амой. Встреча была радушной и по-российски теплой.

Закладка крейсера состоялась в октябре 1885 г. на Балтийском заводе. В мае 1888 г. он был спущен на воду. В 1890–1891 гг. совершил плавание на Дальний Восток, в ходе которого на борту находился цесаревич Николай Александрович, будущий Николай II. Корабль участвовал в Кадисе (1892) в торжествах по случаю 400-летия открытия Америки; посетил Тулон (1893) в составе русской эскадры в рамках франко-русского союза. В 1894–1895 гг. обеспечил переход на Дальний Восток минных крейсеров «Всадник» и «Гайдамак». Весной 1900 г. «Память Азова» вернулся на Балтику. В июле 1906 г. во время Первой русской революции на корабле произошло выступление матросов против самодержавия, которое было подавлено. После этих событий крейсер был переименован в «Двину». В 1907–1917 гг. корабль числился учебным и служил плавбазой подводных лодок. После Февральской революции кораблю вернули прежнее имя.

19 августа 1919 г. при атаке английских торпедных катеров плавбаза получила торпедное попадание и затонула в гавани Кронштадта. В декабре 1923 г. корабль был поднят и разобран на металл.

Крейсер «Память Азова»

[Из архива автора]

На следующий день «Память Азова» вышел из Амоя в Нагасаки. Через пару часов подул пронзительный северный ветер. Небо затянулось облаками. На верхней палубе стало холодно и сыро. А вокруг туманно, серо, неприглядно. В ожидании еще большего волнения и ветра пришлось отказаться от палубных служб… Надвигалась буря, но корабль не сдался и пришел через ночь и надвигавшийся шторм в порт Нагасаки. Здесь провели Страстную и Пасхальную недели, дожидаясь прихода в порт парохода Добровольного флота «Саратов», на борту которого находился давно ожидаемый иеромонах, прибывший на смену Сергию. Тепло простившись