Территория женщины - Татьяна Буланова Страница 14

О том. что с Сашей будет сидеть именно бабушка, моя мама, мы договорились с самого начала. Именно она нянчилась с ним и воспитывала его. когда он подрос. Но как бы они ни любили друг друга, Саше очень не хватало нас, родителей.

Страдал не только маленький Саша, мы с Колей тоже страдали. Но ничего поделать было нельзя — жизнь артистов устроена именно так. Мы жили на чемоданах, постоянно куда-то уезжали и пропадали на несколько недель, а то и месяцев. Уверена: если бы мы таскали его с собой, нашему Саше было бы еще хуже.

ЕСЛИ НАШ

МАЛЫШ ВИДЕЛ.

КАК, ПОДХВАТИВ

СУМКИ

И ЧЕМОДАНЫ,

МЫ СТОИМ

В ПРИХОЖЕЙ,

ОН НАЧИНАЛ

РЫДАТЬ

Первое время он жил с бабушкой и дедушкой, потом мы родителей перевезли к себе и стали жить все вместе.

Наше возвращение с гастролей всегда было большим праздником для маленького сына. Мы только-только прикасались к звонку, а Саша уже бежал к двери на бреющем полете: «Мама!!! Папа!!!» Зато когда сын чувствовал, что мы снова куда-то собираемся, у него был траур. А если наш малыш видел, как, подхватив сумки и чемоданы, мы стоим в прихожей, он начинал рыдать.

По какому-то из центральных каналов показывают концерт с моим участием. Родители и маленький Саша сидят перед телевизором. На экране появляюсь я.

Саша хватает все, что попадает ему под руку, и начинает кидать в телевизор, а потом плакать.

Так он выражал свой протест против нашего отсутствия.

Мы часто гастролировали по Германии. Саша ненавидел слово «Германия» потому, что для него название этой европейской страны стало синонимом слова «разлука», и потому, что, когда его произносили, это означало, что сын не увидит нас в течение месяца.

Как-то звоню ему из какого-то немецкого города:

— Сашенька, я тебе тут в Германии машинок накупила!

А он зло отвечает:

— Я буду их ломать, кидать и откусывать колеса!

Ему было всего три года, и заигрывать с ним даже в том возрасте было занятием бессмысленным. Никакие импортные машинки не могли заменить ему любимых маму и папу.

Когда он подрос, то стал воспринимать наши немецкие гастроли с пониманием. Я начинала готовить его к разлуке заранее, потихонечку, но он все равно очень переживал.

Как-то незадолго до поездки обнял нас с Колей и сказал своим тоненьким голоском:

— Мама, папа, не уезжайте в Германию! Я вас люблю!

Или спрашивал, заглядывая нам в глаза:

— А это обязательно? Вам очень-очень надо ехать?

Мы объясняли, что ехать надо. Я пыталась улыбаться, а сама едва сдерживалась, чтобы не расплакаться.

Несмотря на безграничную любовь бабушки и дедушки, ему катастрофически не хватало мамы и папы.

Нас с Колей маленький сын воспринимал как одно целое, ведь большую часть времени он видел нас вдвоем. Мы вместе паковали чемоданы и уезжали, вместе возвращались домой. Возможно, если бы у Коли была другая профессия, другая работа, все было бы иначе. Хотя, естественно, он проводил между своим папой и другими мужчинами четкую границу.

Саше было года четыре, когда Коля привез к нам на дачу композитора Олега Молчанова. А сам отъехал по делам.

Олег поздоровался с маленьким Сашкой, подмигнул ему и сказал заговорщицким тоном:

— Ну что, теперь я твой папа.

Саша нахмурился:

— Ты не папа, ты — дядя Олег.

Нас с Колей периодически посещала мысль взять с собой Сашу на гастроли. Обычно самое горячее время у нас начиналось осенью и заканчивалось весной. А летом мы гастролировали по Черноморскому побережью. Несколько раз я порывалась взять Сашу, мне очень хотелось, чтобы сын наконец-то увидел море.

Но все же нам не хватало духу принять такое решение. Все-таки одно дело — отдых, и совсем другое — гастроли. Когда отдыхаешь, ты живешь оседло, у тебя существует размеренный распорядок дня, и ты не обременен никакими обязательствами.

Я, конечно, могла бы первую половину дня проводить с Сашей на пляже, зато потом ему пришлось бы полдня болтаться за кулисами, пока мы готовимся к концерту. Потом сам концерт, раздача автографов. Получается, что ребенок был бы брошен, а какой это отдых, тут уж и море было бы не в радость. Даже на юге мы редко когда останавливались на два-три дня в одном городе, почти каждый день меняли концертные площадки.

В результате перед каждой летней поездкой я откладывала Сашины «гастроли» до следующего лета, и мы с Колей ехали одни. А Саша уезжал с бабушкой и дедушкой на дачу.

Мне кажется, если бы я брала сына с собой, то в первую очередь удовлетворяла бы свои желания. Я пыталась бы таким, не самым лучшим образом компенсировать свое чувство вины перед сыном.

Детям артистов, да и вообще занятых людей, не позавидуешь. Так получается, что в детстве они обделены вниманием родителей. Ни любовь бабушек и дедушек, ни самые распрекрасные подарки неспособны компенсировать эту любовь. Дети все равно чувствуют себя брошенными, преданными мамой и папой. А то, что родители их очень любят, понимают значительно позже, когда взрослеют.

Я Сашу безумно люблю и надеюсь, что он чувствовал это на протяжении всей своей жизни. Я пыталась хотя бы частично все эти разлуки, недостаток теплоты и внимания восполнить максимально доверительными отношениями с ребенком, отношениями на равных.

К разлукам нельзя привыкнуть. Можно лишь научиться относиться к ним философски — ведь в жизни всегда за что-то приходится платить.

4 НЕЛЬЗЯ ВРАТЬ, ОСОБЕННО РЕБЕНКУ

Когда умер мой отец, Саше было всего четыре годика. Я села рядом, обняла его и сказала:

— Саша, дедушка умер.

— Нет! Этого не может быть! Ему делают уколы, и он скоро вернется домой!

Мы поплакали, поговорили. Может быть, я не права. Может, я слишком жестокая мама. Но считаю, что никого, даже детей, нельзя вводить в заблуждение.

Для меня и сейчас жизнь делится на две части — до 1998 года и после.

В январе мы с Колей уехали на гастроли. Выступали во Владивостоке, Перми, Новосибирске. Отовсюду я звонила домой, узнавала, как Саша, как родители.

Когда я была в Чите, мама сказала мне, что папу положили в больницу. И не сообщила всей правды…

МНЕ КАЗАЛОСЬ,

ЕСЛИ Я БУДУ

ПРИДУМЫВАТЬ

ИСТОРИИ. БУДТО

ДЕДУШКА КУДА-ТО

УЕХАЛ, ЭТО БУДЕТ

НЕЧЕСТНО.

По дороге на радиоэфир из Ангарска в Иркутск я звоню маме.

— У папы рак. — Мама плачет в