Ленинград сражающийся, 1941–1942 - Борис Петрович Белозеров Страница 14

страны. В то же время германское командование отмечало, что отдельные русские соединения проявляют упорство в бою, и нередки случаи, когда гарнизоны дотов взрывали себя вместе с дотами, не желая сдаваться в плен[50]. Одновременно командование групп германских войск указывает на то, что «русские не думают об отступлении, а, наоборот, бросают все, что имеют в своем распоряжении, навстречу вклинившимся немецким войскам. При этом верховное советское командование, видимо, совершенно не участвует в руководстве операциями войск. Причины таких действий противника неясны. Полное отсутствие крупных оперативных резервов совершенно лишает командование противника возможности эффективно влиять на ход боевых действий. Однако наличие многочисленных запасов в пограничной полосе указывает на то, что русские с самого начала планировали ведение упорной обороны пограничной зоны и для этого создали здесь базы снабжения. Из всех известных нам оперативных резервов противника в настоящее время неясно пока лишь местонахождение Псковской танковой группы. Возможно, она переброшена в район между Шауляем и Западной Двиной, однако пока эта группа, видимо, еще не вступала в бой против группы армий “Север”»[51]. Автор военного дневника, видимо, имел в виду 1-й механизированный корпус Ленинградского военного округа (Северного фронта), который вступил в бой в июле 1941 г. северо-восточнее Пскова.

Нельзя не отметить, что германское командование не рассчитывало, что «блицкриг» может просесть на советских оборонительных рубежах, пусть даже наскоро сооруженных. 25 июня Гальдер записывает: «Противник организованно отходит, прикрывая отход танковыми соединениями, одновременно перебрасывает большие массы войск с севера к Западной Двине на участок между Ригой и Екабпилсом». И далее: «На фронте группы армий “Центр” возникли неизбежные затруднения, которые обычно возникают при маневре для боя с перевернутым фронтом. Русские, окруженные в районе Белостока, ведут атаки, пытаясь прорваться из окружения на север в направлении Гродно, а перед фронтом 4-й армии – в южном направлении, что нарушает ход нашего продвижения на восток…»[52]

Следует особо отметить, что, несмотря на исключительно сложное положение, в котором они оказались, некоторые части Красной армии, находившиеся в окружении или под его угрозой, доставляли врагу немало беспокойства за его тыловую безопасность. В дневнике Гальдер отмечает: «В тылу группы армий “Север” серьезное беспокойство доставляют многочисленные остатки разбитых частей противника, часть которых имеет даже танки. Они бродят по лесам в тылу наших войск. Вследствие обширности территории и ограниченной численности наших войск в тылу бороться с этими группами крайне трудно»[53].

Вполне понятно, что первые 10 дней войны для Сталина были временем ошеломляющих неожиданностей, потрясений и поисков выхода из положения. Начало войны сложилось неблагоприятно для советских войск. Мощный удар гитлеровской военной машины обрушился на них, когда они находились на положении мирного времени. Не будучи приведенными в боевую готовность и не закончив стратегического развертывания, наши войска оказались рассредоточенными на фронте в 4,5 тыс. км и в глубину более чем на 400 км[54]. На направлениях своих главных ударов враг имел тройное и даже пятикратное превосходство в силах. Войска приграничных округов вынуждены были вступать в борьбу разрозненно, без необходимого воздушного прикрытия и артиллерийской поддержки.

Временной отрезок, прошедший с завершением Зимней войны до начала германской агрессии, был слишком короток, и требовалась воля государственного и военного руководства по решительному обновлению и усовершенствованию вооружения Красной армии. Маршал Советского Союза А. М. Василевский указывает на серьезные просчеты, допущенные высшим советским руководством: «Во-первых, не было проведено отмобилизование и развертывание вооруженных сил Красной армии, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, вывод их в соответствии с планом на боевые рубежи, организации четкого взаимодействия с артиллерийскими и танковыми войсками и авиацией, то это, несомненно, позволило бы нанести врагу при его вторжении на нашу территорию какое-то поражение и этим сорвать или задержать его продвижение на какой-то период времени. Во-вторых, разведорганы не доводили поступающую в какой-то мере объективную информацию о военных приготовлениях фашистской Германии к войне с СССР и некоторую обособленность разведуправления от аппарата Генштаба, несмотря на то, что начальник этого органа являлся одновременно и заместителем наркома обороны. В-третьих, с учетом всех мероприятий, проводимых Германией по подготовке своих войск к агрессии против СССР, как то: переброска и сосредоточение своих войск к границам с СССР, нарушения воздушной границы с целью разведки советских укреплений, активизацией шпионской деятельности и других, определялись меры по совершенствованию оперативного плана сосредоточения и развертывания вооруженных сил для отражения врага с запада. План предусматривал, что военные действия начнутся с отражения ударов нападающего врага; что удары эти сразу разыграются в виде крупных воздушных сражений, с попыток противника обезвредить наши аэродромы, ослабить войсковые и особенно танковые группировки, подорвать тыловые и войсковые объекты, нанести ущерб железнодорожным станциям и прифронтовым крупным городам. С нашей стороны предусматривалась необходимость силами всей авиации сорвать попытки врага, завоевать господство в воздухе и, в свою очередь, нанести решительные удары с воздуха. Одновременно ожидалось нападение на наши границы наземных войск с крупными танковыми группировками, во время которых наши стрелковые войска и укрепленные районы приграничных военных округов совместно с пограничными войсками обязаны будут сдержать первый натиск, а механизированные корпуса, опирающиеся на противотанковые рубежи, своими контрударами вместе со стрелковыми войсками должны будут ликвидировать вклинившиеся в нашу оборону вражеские группировки и создать благоприятную обстановку для перехода советских войск в решительное наступление»[55].

С маршалом A. M. Василевским можно согласиться в том, что планы прикрытия и стратегического развертывания на случай войны действительно имелись, и в них вносились соответствующие уточнения. Но они должны были работать на укрепление обороны, на готовность отражения нападения врага. А этого и не видно по их осуществлению, состоянию вооружения и боевой техники, обученности войск и их готовности к защите своей родины. И тем более следовало обязательно учесть те серьезные недостатки, а точнее, просчеты, выявленные в ходе Зимней войны 1939–1940 гг. И здесь выделить следующее: а) в чем причина того, что военные округа, их армии, корпуса и соединения к началу войны не имели достаточно устойчивой связи в лице радио, а продолжали пользоваться проводной наркомсвязью? Это касалось и связи Генштаба с войсками округов, а затем и фронтов; б) кто препятствовал производству и выпуску новых орудийных, танковых, авиационных и других видов вооружения; в) почему поднятые перед войной тысячи запасников для формирования новых соединений в различных округах неделями перемещались от станции к станции по круговой, но не к пунктам назначения; г) почему боевые самолеты не рассредоточились по разным аэродромам, а, наоборот, сосредоточивались на одном, что позволяло фашистским летчикам бомбовыми ударами уничтожать наши самолеты, и