Стивен Кинг за железным занавесом (история книг С. Кинга в СССР и России, 1981-2025) - Ернар Шамбаев Страница 13

Вообще же отношение к популярности у нас такое: если книга нравится многим, значит, она не может быть особенно хороша. Вроде бы потакает низменному вкусу толпы. У нас бытует элитарная концепция: только изощренный мозг, дескать, оценит изощренное произведение. Критерий «высокого искусства» – оно будто бы существует для единиц. И, действительно, не много у нас людей посещают, скажем, музеи, чтобы взглянуть лишний раз на гениальные полотна и скульптуры.

Да, мои работы на редкость популярны. Сам буквально ошеломлен этим. Не особенно понимаю этот феномен. Хотел бы думать, что сделал все, что было в моих силах, как писатель. Что был честен. Не нагородил лжи. Пронес своих героев по страницам, так сказать, чистыми руками…

– Как считаете, откуда такой интерес массовой культуры к ужасному, сверхъестественному? И почему сегодня? Есть ли социальные причины, вызывающие духов и поднимающие мертвецов из могил?

– Во многом это эскапизм. Духи, вампиры, да и «второе зрение» – все это, конечно, страшновато, но прелесть такого страха вот в чем: забываешь, что в конце месяца надо оплатить счет за электричество. Понимаете, что я имею в виду? Это отдушина от ужаса обыденности.

Кроме того, заявляет о себе жажда прикоснуться к тому, что таится за границей пяти чувств. Присущий обывателю поиск жизни после смерти. Когда кинорежиссер Стэнли Кубрик снимал «Свечение», он позвонил мне и говорит: «А знаешь, в твоем сюжете уйма оптимизма». – «Почему?» – изумился я. – «Потому что, если есть духи и призраки – значит, мы не умрем». В сущности, массовая культура в ее потустороннем варианте – это своего рода гражданская, светская религия.

– В рассказе «Кукурузные дети» – по нему тоже вышел фильм – вы исследуете влияние религии на человеческую психику. Я, например, убежден: религия при Рейгане играет все более опасную политическую роль. Не тревожит ли вас то, что происходит в этом смысле в стране?

– Моя точка зрения такая. Не знаю, согласитесь вы или нет, но в любой церкви позади того места, где стоит священник, есть комнатка, полная оружия. Рано или поздно святой отец распахнет эту дверку и скажет: «Каждый берет по ружью! Мы сейчас застрелим такого-то во славу господа!» Вот к чему ведет религия – рано или поздно кто-то приставит вам к виску дуло. Многие из этих опасений я вложил в новеллу «Кукурузные дети»…

Между прочим, я воспитывался в очень религиозной семье. Приемлю многое из религиозной этики и философии. Но даже сам Христос сказал: «И когда молишься, не будь как лицемеры, которые любят, на углах улиц останавливаясь, молиться, чтобы показаться перед людьми… Войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись…»

Каждый раз, когда я вижу этого парня Джерри Фолуэлла (лидер ультрареакционной клерикальной организации «Моральное большинство» – В. С.) и других типов, проповедующих миллионам людей, мне хочется сказать им: «Затворите дверь и помолитесь!»

Рейган вылезает под телекамеры и молится. А ведь он не был в церкви много лет. Что за лицемер! Просто невероятно…

– Если бы я спросил, от чего вам, мастеру ужасного, самому бывает страшно до мурашек, что бы вы назвали?

– Если говорить о личном, то больше всего боюсь, как бы у меня не умер ребенок. Опасаюсь также, что террористическая группа может захватить большой город, использовать для шантажа ядерную бомбу. Но больше всего, наверное, боюсь ядерного конца света.

– Думаете, есть основания опасаться?

– Если мы, я имею в виду человечество, не будем предельно осмотрительны, можем прикончить самих себя в какие-нибудь ближайшие десять-двенадцать лет. Мы явно менее осторожны сегодня по сравнению с теми временами, когда я был ребенком. В мире сейчас много деятелей, потрясающих кулаками и восклицающих: «Ну-ка, иди сюда, я тебе…» Это называют дипломатией.

– Есть сообщения, что Пентагон выделил 6 миллионов долларов на исследование военных аспектов экстрасенсорного восприятия, столь милого вашему сердцу. На какие мысли наводит такое развитие событий?

– Их там, в пятиграннике, интересует любая лабораторная колба, где можно сварить взрывчатку. Печальная логика состоит, однако, в том, что рано или поздно другая сторона вынуждена догонять нас по ассортименту орудий уничтожения. Меня лично глубоко расстраивает, что экстрасенсорное восприятие загоняют в траншею. Напротив, надо бы объединить усилия, чтобы наука побыстрее разобралась в этом явлении. У меня, вы знаете, есть книга, а теперь и фильм «Воспламеняющая взглядом» – о попытках военного применения пирокинеза. Ужасные эксперименты властей, о которых там рассказано, действительно имели место в той или иной форме. В 50-х годах наши военные скормили группе американцев ЛСД (сильнодействующий психотропный препарат. – B.C.), не сказав им об этом, – просто чтобы посмотреть, что получится. Один сошел с ума и бросился с небоскреба…

– «Литературная газета» опубликовала ваш рассказ, где игрушечные солдатики устраивают не совсем игрушечный ядерный взрыв в квартире. Откуда у вас эта идея?

– О, «Поле боя»! Это из комиксов. Видели наши комиксы – книжки в картинках? Там на последней странице печатают объявления: за столько-то долларов вам пришлют набор пластмассовых солдатиков. Позднее я подумал: а что если бы они оказались живыми? В рассказе есть одна мысль, имеющая отношение к сегодняшней политике. Чтобы уничтожить противника, надо выставить его злодеем. Тогда это вроде бы не предосудительное деяние, а благо – людям помогли отделаться от какой-то гадости. Понимаете?

– На рынке полно игрушек, развивающих склонность к насилию. Честно говоря, от насилия душно и в иных ваших книгах.

– Что до игрушек, то в американских магазинах они куда более миролюбивы, чем, скажем, в Англии, Франции… А вообще отвечу вам вот что. Мне 36 лет. Как у нас говорят, послевоенное дитя, единичка в «буме деторождаемости». Нас целое поколение. Пока я рос, формировался как личность, меня непрерывно купали в море насилия. Насилие в военных кинокартинах. Насилие в вестернах. Насилие в «ящике» – телевизионные сериалы о гангстерах, о частных сыщиках. Стреляют в каждого. Кругом кровь, кровь, кровь…

Даже новости на экране были ужасны. Тогда, в конце пятидесятых, я просыпался каждое утро с леденящей мыслью: еще немного – и! конец света!

– Вы говорите о «холодной войне»?

– О ней, о «холодной». Но в шестидесятых – начале семидесятых те, кто был вскормлен насилием, бросились в другую сторону. Возникло «поколение любви», пошли «цветочные дети», хиппи… Мы хотели порвать с официальной политикой. Протестовали против войны во Вьетнаме.

– Реакция на насилие?

– Именно. Мне кажется, это ставит под вопрос теорию, будто жестокость массовой культуры обязательно порождает жестокую молодежь.

– Узнаете «холодную войну» в сегодняшней атмосфере Америки?

– Сходство