Время собирать груши - Михаил Яковлевич Грушевский Страница 13

интересные воспоминания и впечатления. Советские офицеры, которые там продолжали служить, рассказывали удивительные вещи. Например, что такое немецкая дисциплина? Те же самые гэдээровские товарищи, которые до свержения режима Хонеккера были их лучшими друзьями, и они ходили друг к другу в гости, отмечали все праздники, как только коммунистический режим был свергнут, так же дисциплинированно стали советских ненавидеть, вообще перестали с ними общаться.

Советские офицеры мне сказали, что это был дисциплинированный переход, буквально за один день. То есть восточные немцы еще вчера были лучшими друзьями, просто семьями дружили и все праздники отмечали вместе, вплоть до 9 Мая, а на следующий день те же немцы стали советских ненавидеть и презирать.

Неприязнь ко всему советскому на территории Восточной Германии чувствовалась на поразительном уровне. Я хорошо помню, как мы с Добрыниным в Восточном Берлине (тогда еще формально были Западный и Восточный Берлин, и юридического объединения не произошло) зашли в какой-то магазин с твердым намерением купить джинсы. Мы их выбрали и уже стояли на кассе, как вдруг продавщица, услышав русскую речь, заявила: «Совок нихт!» И указала нам пальцем на дверь. Мы оставили джинсы и не солоно хлебавши вышли на улицу в полнейшем недоумении.

А еще был удивительный случай. Мы ехали после какого-то очередного концерта, и нам предстояло проехать железнодорожный переезд. У нас была военная машина с опознавательными знаками. Короче, немец, работник станции, увидев, что подъезжает советская военная машина, специально закрыл перед нами шлагбаум и час держал нас, хотя ни один поезд не проезжал. Такая показушная неприязнь совершенно поражала.

На контрасте хочу сказать, что в самом конце этих гастролей нас вдруг пригласили выступить в Западном Берлине – на небольшую публику, буквально на несколько сот человек. Там была настоящая «горбимания». Они, услышав русскую речь, сразу начинали выкрикивать: «Горби! Горби! Горби!». Настолько они были благодарны Советскому Союзу за воссоединение с восточной частью. Нас буквально носили на руках.

А тогда у каждой части страны была еще своя валюта – восточные марки ГДР и западные марки ФРГ. Столицей еще был не Берлин, а Бонн. В итоге, когда мы оказались в Западном Берлине, проезд был очень легкий. Я даже помню, за нами приехал советский консул, посадил нас в свою машину, и мы просто проехали КПП без остановки и весьма непринужденно.

В общем, на этом концерте в Западном Берлине я заработал пару тысяч западногерманских марок. Мне казалось, что это какие-то космические деньги, и я не понимал, как ими распорядиться. Но вот она, советская ментальность: мне казалось, что нужно покупать много недорогих товаров. Я решил порадовать свою маму и накупил, тем более что оставалось очень немного времени до отлета домой, в каком-то русском магазинчике автоответчик, радиотелефон, видеомагнитофон и подобную мелочовку.

Все это я попер на себе, в прямом смысле этого слова, до аэропорта. Потом мы вылетали с военного аэродрома, прилетели на Чкаловский военный аэродром в Подмосковье, и я дотащил это все с превеликим трудом. Мои покупки были чудовищного качества, но я был так горд собой и своим статусом добытчика диковин. А тогда в Москве еще ничего не было. 1990 год. Не было абсолютно ничего. И эта техника ужасно работала. Радиотелефон трещал так, что, даже если стоять рядом с базой, ничего не было слышно. Автоответчик через раз записывал входящие звонки, но мама, конечно, радовалась, потому что подобных вещей мы никогда не видели.

А еще я купил себе тогда концертный костюм. Но самое главное – эти деньги на меня свалились внезапно, потому что в Западном Берлине ждали Добрынина, а я как бы шел в нагрузку, как бы бонусом, и я не должен был ничего получить. Я поехал просто ради удовольствия посмотреть Западный Берлин, который казался каким-то экзотическим местом обитания. Так вот публика, которая оказалась на нашем выступлении, оказывается, скинулась. Мое выступление произвело на них такое впечатление, что они решили меня отблагодарить внезапным гонораром. Я не был к этому готов. Как было тратить эти деньги? Я же не мог заранее составить какой-то план, поэтому я так сумбурно и нахватал какую-никакую технику. Какой-то там корейский телевизор, по-моему, под названием «Голдстар». И это прослужило несколько лет. В любом случае, я себя чувствовал редким счастливчиком. Во-первых, в принципе побывал за границей. Во-вторых, еще и что-то заработал. В-третьих, удивил свою маму невероятным количеством всевозможной бытовой техники.

А в конце декабря 1991 года меня зазвали на гастроли в Америку и Канаду. Там я столкнулся с какой-то удивительной шайкой аферистов, которые обманывали артистов, а нас там было не так мало, и все очень разные. Например, чуть жертвой этих аферистов не стал великий советский актер Леонид Сергеевич Броневой, которого они тоже пригласили, но он в последний момент… Наверное, житейский опыт и актерская мудрость подсказали ему, что надо соскочить. Мы с ним долго разговаривали по телефону, обсуждали совместную программу, придумали даже, как Леонид Ильич Брежнев будет разговаривать с Мюллером. Но он в последний момент послал этих аферистов куда подальше. И большой молодец!

А вот я оказался в Америке в конце 1991 года. И в январе 92-го я возвратился в совершенно другую страну. Просто физически было такое чувство…

Я прилетел в «Шереметьево-2» после этих, по сути, несостоявшихся гастролей в шоке. Представьте, когда ты окунаешься в атмосферу жуликов, которые выманили артистов, кинули их, не снимали гостиницу, и они буквально бомжевали. Америка! Мне казалось, что это совершенно невероятное приключение! Что мы знали про Америку? Про эту радикально другую жизнь, некую противоположность Советскому Союзу? А там и жить было негде, и из концертов было лишь два жалких выступления… Я какие-то гроши получил, голодал, и я оттуда вырвался, потому что не было смысла в этой кошмарной Америке… Я же туда ехал выступать. Двадцать концертов было обещано. Я мечтал заработать и Америку посмотреть, и Канаду посмотреть… Ничего, ноль.

И вот я возвратился в январе 1992 года в совершенно другую страну. Я прилетел в «Шереметьево-2», узнал, сколько стоит такси доехать до моего дома, и не поверил своим ушам. Я слышал какие-то тысячи рублей, все поменялось. И мало того, что поменялись все наши привычные координаты жизни, так еще и пошло полное забвение тех героев, которых я пародировал до сих пор. Абсолютно никому не интересны стали мои козыри, и это был весьма болезненный переход. Но, к счастью, он недолго для меня был актуален.

Потом все стало происходить примерно так. Помню, был 1992 год, и меня