Дневник. 1964-1972 - Александр Константинович Гладков Страница 12

Я сам говорил немного, предваряя каждого выступавшего, открывая и заключая. Прочитал под апплодисменты стихи Маяковского о М-де[20] и предложил почтить его память вставанием.

А после вечера ссора с Э. очень глупая.

5 марта. Вечер с Таней Есениной, которая живет у родных В. Э. (племянников) на Малой Посадской. Много говорим, вспоминаем. Она умница, талантлива, но рано постаревшая и как-то замутуженная суровой жизнью. Ее рассказы, в которых нахожу несколько не известных мне подробностей о последних неделях жизни М-да.

Пьем коньяк. Она заканчивает сценарий для Ленфильма. Послала в «Нов. мир» новую повесть, которой впрочем, сама не слишком довольна. Она похожа на Зинаиду Николаевну[21], а голос просто страшно похож.

[в середине листа подклеено] Вчера встреча и длинная прогулка с Борей Слуцким. <…> Он согласился с моим определением, что Евтушенко это медиум, через которого говорит время и он все же симпатичней пустоватого Вознесенского.

9 марта. <…> Над поэтом Бродским (из-за которого у меня возникла такая бурная полемика в письмах с Над. Як.[22]) был суд, но он кончился ничем: поэта увезли в психиатрическую больницу. Хотели доказать, что он «тунеядец».

[текст на листе набран из подклеенных кусочков, в которых просвечивает и обратная сторона (с неразборчивым текстом):] После наших вечеров у меня уйма новых приглашений: доклад о М[ейерхоль]де в Театр. музее <…>.

Вызывали меня в издательство. Я не понял, чего они хотят. Какой-то сбивчивый и туманный разговор. М. б. им хотелось бы от меня узнать, каковы перспективы с М-м и что означают вечера, передача и пр.? Они неискренне просили скорее сделать все вставки и переделки в моей рукописи, а я притворно говорил, что только этим и занят. У кого-то из древних греков была эпиграмма о том, как продавец всучивал покупателю гнилой товар, а тот расплачивался фальшивой монетой. Серьезной заинтересованности и деловых расчетов я в этом разговоре не увидел. Но снова думаю о книге.

Читал хорошую речь Хрущева, возмечтал, чтобы у нас искусством руководили так же, как собираются руководить сеяньем овса и вики. <…>

11 марта. <…> Эти дни читал интереснейший 1-й том Эйзенштейна с его мемуарами. <…>

Вечером мне звонит [Виталий] Аксенов[23]. Он прочитал что-то о Рахманинове и уже хочет все это втиснуть в сценарий. Сначала говорю с ним вежливо, потом распаляюсь и обрываю разговор. <…>

На днях смотрели с Э[ммой] «Живые и мертвые». Все батальные сцены убедительны и волнуют, все прочее, кроме сцен с Серпилиным — Папановым — плоско и неинтересно. Удивительно Симонов не умеет писать живых людей (и женщин особенно). Есть какая-то фальшь в образе Синцова. М. б. потому, что он только «терпит» и не думает. Лавров сначала приятен, потом надоедает, так как характер статичен. У зрителей успеха нет, хотя видимо фильму суждена в будущем году премия[24].

13 марта. <…> Будто бы в тяжелом положении Миша Светлов. <…> Оказалось полное обсеменение организма раком. Он знает об этом. <…>

Письма Над. Як., Н. Д. и Левы. Пишу ответы.

Говорят, что нынче должен быть суд над Бродским, отложенный для психиатрич. экспертизы. Каков бы он ни был, в этом есть нечто от произвола недавней эпохи: ему не предъявлено ни политического, ни уголовного обвинения.

14 марта. Вчера выдумал новую линию в сценарий (в разговоре с Э.) — то, что Корнилов не сжег партитуру Рахманинова и хранит ее тайно, и она мне настолько понравилась, что все сразу в сценарии (как это часто бывает от новой все освежающей выдумки) стало интереснее. Есть, правда и сомнения[25]. <…>

Книжка стихов Шаламова «Шелест листьев» — чистый тон, естественность, но… ждал много и м. б. большего[26]. Впрочем, редактора…

15 марта. Вчера поздно вечером звонок Рубашк[ина][27]. Суд над Бродским состоялся: приговор — 5 лет высылки с принуждением к труду. <…> В основе всего — высокомерный разговор с пресловутой секретаршей райкома К-вой[28] (той самой, что обругала в «Известиях» Колмановского[29]), которая вызвав Бр[одского], спросила его, почему он не хочет учиться, и он ответил, что он не желает заниматься «лже-наукой-диаматом». С этого и начало крутиться. Кто-то из бывших на процессе назвал это «обезьяньим процессом». Думаю, что объективно виновата и среда, восхищавшаяся Бр[одским] и передававшая с восторгом эти его и подобные словечки. Шутить с государством нельзя, а эти небитые дурачки про это забыли. Другое дело, что Бр[одскому] может помочь это все стать настоящим поэтом, если у него есть что-то подлинное, как всегда этому помогает живая, а не придуманная среда.

Вчера ночью передали, что Джэк Руби приговорен к смертной казни.

Вот вырезка из сегодняшней «Смены». [Вклеена из газеты статья «Тунеядцу воздается должное» (без подписи).] О самом Иосифе Бродском говорить уже противно. <…> проповедник пошлости и безыдейности <…> болезненное самолюбие недоучки[30]. <…>

21 марта. Сегодня в «Сов. культуре» напечатана статейка Аксенова «Я оптимист (Из дневника молодого кинорежиссера)» <…> [о фильме «Возвращенная музыка», который Аксенов называет «романтической комедией» с симфонической музыкой, — об «истории восстановления уничтоженного в молодости сочинения»][31].

Все это меня совсем не радует, а скорее даже раздражает, ибо фильм еще не снимается <…>.

26 марта. Давно ничего не записывал [т. е. и пропуск в 5 дней — для его дневника — ощутим как большой перерыв], потому что нервничаю из-за бесконечных ссор с Э. — об этом писать не хочется, а это наполняет мысли.

Так еще не было. Ладно! Посмотрим… <…>

Прочитал пьесу Оттена и Вигдоровой[32] и послал Коле откровенное письмо. Пьеса неважнец и, главное, сделана страшно небрежно[33] <…>.

Вышла милая, талантливая книжка Володи Корнилова «Пристань»[34]. Вместе с «Корабликом» Н. Матвеевой ставлю ее выше всех стихотворных книг последнего времени.

Радио не перевело мне денег и пришлось звонить в Москву жаловаться.

Сижу без гроша и завтра неделя, как не обедал. Вот какие дела-с, Александр Константинович…

Скучаю по Загорянке и независимости.

Письма от Н. Я. (которой разрешили прописку в Москве), Оттена (он снова болеет), Левы, Бор[иса] Нат[ановича Ляховского][35]. Редакция «Леттр франсез» прислала мне 10 штук журнала с моей статьей. Послал Февральскому[36], Н. Я., подарил Тане Есениной… <…>

Смотрели на Ленфильме еще актерские пробы. Киселев нес чушь. Милый, но недалекий композитор Чистяков.

Как-то очень грустно начинается