Будни старого психиатра. Байки о пациентах и не только - Доктор Иваныч Страница 12

– Он у психиатра наблюдается?

– Да, с февраля месяца я туда его вожу. Вот только в больницу не хочу отдавать, иначе там ему хуже будет, вообще весь ум потеряет.

Невысокий, худой, небритый пострадавший выглядел гораздо старше и дряхлей своей супруги. Насупившись, он сидел на диване и слушал радиоприёмник.

– Здравствуйте, Николай Петрович! Что случилось?

– Дык чего, чуть не убила она меня! Крышку от подпола мне на голову уронила!

– Коля, ну я же ненарочно! – сказала супруга.

– Ладно, хватит, не <звезди>! – прикрикнул он на неё. – Недаром мне сегодня приснилось, что ты сказала: «Я с тобой не лягу, ты мне противен!» Изменница!

– Коля, да ты бы хоть людей постеснялся! Мало ли что может присниться, ведь на самом-то деле ничего этого не было! – попыталась увещевать супруга.

– Николай Петрович, всё, успокойтесь. На что сейчас жалуетесь? – спросил я.

– Голова сильно болит, наверно опять давление скакнуло.

– Сегодня какое число?

– Да я и не знаю…

– А месяц и год можете назвать?

– Лето уж вроде кончилось, сейчас, наверно, осень.

– Ну а год какой?

– Двадцать второй.

– Где вы сейчас находитесь?

– Дома.

Да, давление было повышенным, сто шестьдесят на девяносто. Но с этой проблемой мы справились быстро, дав под язык полтаблетки м***нидина. А вот с расстроенной психикой так просто не совладаешь. Николай Петрович, по всей вероятности, страдает болезнью Альцгеймера с поздним началом. Однако экстренная госпитализация в психиатрический стационар не требовалась. Ведь он не представлял опасности ни для себя, ни для окружающих, получал амбулаторное лечение. Что же касается черепно-мозговой травмы, то не углядел я её признаков. Но, несмотря на это, всё же увезли мы его в стационар, чтоб уже гарантированно её исключить.

Супруга Николая Петровича была права, когда сказала о своём нежелании укладывать его в психиатрическую больницу. Всё дело в том, что больные деменцией крайне плохо переносят резкую смену привычной обстановки. Их психическое состояние может резко ухудшиться. Исключение составляет сосудистая деменция, стацлечение которой, как правило, эффективно. Оно позволяет не только приостановить развитие болезни, но в некоторых случаях даже добиться её регресса. Нет, прежнее нормальное состояние психики не вернётся, но всё-таки человек не станет полностью беспомощным и потерянным для общества.

Следующим вызовом был психоз у мужчины пятидесяти одного года. Вызвала полиция.

Подъехали к двухэтажному деревянному дому барачного типа, возле которого был припаркован автомобиль экипажа ППС. Судя по заколоченным, а то и вообще отсутствовавшим рамам, дом этот был нежилым. Войдя в распахнутую дверь квартиры, мы сразу окунулись в неуютную атмосферу классического бомжатника. Мебель в комнате состояла из допотопного покосившегося серванта и почерневшего от грязи драного дивана. На нём сидел мужичонка с седоватой бородкой и давно нестриженными сальными волосами. Увидев нас, он хотел вскочить, но полицейские удержали его.

– Да ладно, мужики, вы чего? – обиженно сказал мужичонка. – Ведь я же сам вас вызвал! Вы меня, что ли, хотите обвинить?

– Значит так, – сказал один из полицейских. – Он нас вызвал и заявил, что здесь куча трупов…

– Каких трупов, ты чего тут ерунду-то несёшь? – возмутился болезный. – Вон, посмотри на кухне, все посмотрите, там только руки и ноги!

– Ну и как они сюда попали? – поинтересовался я.

– Два каких-то мужика в белых халатах натаскали. Я не знаю, они врачи или санитары. Сказали, что раз этот дом заброшенный, то сюда так и будут всё это таскать.

– А ты сам-то здесь живёшь, что ли?

– Не, я когда запью, меня жена выгоняет и я сюда прихожу. Здесь раньше моя тётка покойная жила.

– Когда последний раз выпивал?

– Три дня назад. Чуть не сдох с похмела, на сухую выходил. Сейчас уже лучше стало, домой пойду, а то жрать охота, да и вымыться надо.

– Нет, сначала ты в больничке полежишь, прокапаешься как следует и свежачком к жене вернёшься. У тебя паспорт и полис дома, что ли?

– Да какой, я потерял их, всё никак новые не выправлю.

– Эх ты, чудик, скоро и голову свою потеряешь! – сочувственно сказал фельдшер Герман.

– Уже потерял, – констатировал медбрат Виталий.

Свезли мы его в наркологию. Этот больной представлял собой яркий пример поистине рабской зависимости от алкоголя. Ради запоя он готов отказаться от всех благ, жить и пить в отвратительных условиях. Понятно, что полное избавление от зависимости в его планы не входило. Ему нужно было просто отъесться, пожить какое-то время в чистоте и, подкопив силы, вновь уйти в крутое пике. Поэтому впереди у этого человека маячила лишь одна перспектива: окончательно превратиться в бомжа и найти свою бесславную кончину.

Как всегда, вместо обеда нам очередной вызов пульнули: плохо онкобольному шестидесяти пяти лет.

Открыла нам женщина с заплаканным лицом и полушёпотом сказала:

– У него рак поджелудочной с метастазами, последняя стадия. Мы сегодня опять на «химию» ездили. Он в этот раз чуть живой вернулся, тошнит и всё болит. Зачем его так мучают, ведь только хуже делают! Всё, наверно, он больше уже не встанет…

– Справка из онко есть?

– Да-да, сейчас дам.

Худой, пожелтевший, больной обессиленно лежал на кровати.

– Здравствуйте, Борис Палыч! Что вас беспокоит?

– Скорая смерть…

– Нет, вы погодите на неё настраиваться. У вас что-то болит?

– Живот побаливает, но не сильно, терпимо. По-настоящему только ночью разболится. Тошнит, мутит, уж лучше бы вырвало, но никак… А главное, силы куда-то пропали, даже привстать не могу…

– Ладно, сейчас поможем, чем можем.

– Эта помощь временная… Рак-то всё равно никуда не денется. Эх, каким я дураком был в молодости! Сам к себе смерть призывал. Как какая-нибудь неприятность случится, так сразу умереть хотелось. Теперь пришла она безо всякого зова, стережёт меня. Прогнать бы её к чёртовой матери, а никак не получается… Боюсь, что там будет, куда попаду, в ад или в рай, а может и никуда, живой дух испарится, и тело в могиле сгниёт.

– Борис Палыч, всё-таки надо иметь надежду на лучшее. Ведь бывает так, что человек уже приготовился к собственной кончине, а выходит по-другому, и жизнь продолжается.

– Нет, мне врач прямо сказал, что не больше трёх месяцев осталось. Не будет никакого чуда.

Сделали мы Борису Палычу обезболивающее и противорвотное. Это всё, что было в наших силах.

Смерть, пока ещё не подошедшая, обитающая вне пределов видимости, воспринимается как нечто абстрактное и сильно не пугает. А вот когда она перестала таиться и вплотную приблизилась, тогда-то и возникает глубинный неукротимый страх. Страх неизвестности того, что находится за границами жизни.

Наконец-то на обед нас позвали. Встретив врача реанимационной бригады Конева, я поинтересовался судьбой порезанного утром парня.

– Умер он в