Иеромонарх революции Феликс Дзержинский - Алексей Александрович Бархатов Страница 12

иметь терпение разъяснить ей это, но ни в коем случае не говорить ей неправду. А если я заслоняю это основное условие контролем, я говорю неправду и играю в руку капиталистам и империалистам. «Пожалуйста, ты меня контролируй, а я буду иметь пушки. Будь сыт контролем», – говорят они. Они знают, что отказать народу сейчас нельзя. Без власти контроль – просто мелкобуржуазная фраза, тормозящая ход и развитие русской революции.

Беседовали уже с полчаса. Все это время рядом этаким кудрявым Санчо Панса нетерпеливо переминался Зиновьев, а с другой стороны от вождя неподвижно стоял, широко расставив ноги в тщательно начищенных сапогах незнакомый Дзержинскому худощавый, низкорослый человек в кожаной куртке, со спрятанной в черную бородку улыбкой и цепким взглядом сквозь пенсне. Почему-то пришла на ум слышанная в Сибири присказка «С черным в лес не ходи, рыжему пальца в рот не клади, лысому не верь, а с курчавыми не вяжись».

Владимир Ильич, спохватившись, отрекомендовал человеку в куртке москвичей по именам, а того представил как отважного и проверенного главу уральских большевиков товарища Якова Свердлова: «Мы с ним в переписке уже несколько лет, а встретились вот впервые».

Я. М. Свердлов за рабочим столом. 1918 г. [РГАСПИ]

Эти слова, пожалуй, можно было отнести к большей части собравшихся. Кто-то где-то с кем-то когда-то встречался, вместе боролся в подполье, создавал рабочие кружки, устраивал стачки и демонстрации, строил баррикады в 1905-м, виделся на тюремных прогулках, в ссылках, на этапах, в эмиграции, знал по партийным кличкам. Кто-то кого-то читал в партийной печати, о ком-то слышал.

Конечно, Феликс рад был встрече с давними соратниками – своим свояком Юзефом Уншлихтом, женатым на двоюродной сестре Софье, и Юлианом Лещинским. А вот, к примеру, нынешний посланец Грузии Филипп Махарадзе создавал марксистские кружки в Польше и сидел в той же Варшавской тюрьме, когда Феликс ещё был гимназистом. Встреч и разговоров было немало. Феликс понял, что при всем уважении к Ленину его нынешний план многие не одобряют или сомневаются в реальности, своевременности предлагаемых мер.

Конференция открылась не во дворце Кшесинской, а в более просторном и удобном зале расположенных неподалеку Стебутовских женских курсов, женского медицинского института. В президиум избрали Ленина, Зиновьева, Каменева, Сталина, Свердлова, Федорова.

Ленин предварил обсуждение краткой вступительную речью о том, что предвидение великих основателей коммунизма оправдалось – мировая война привела к революции. Честь начать её выпала на долю российского пролетариата, но русская революция – только часть великой международной революции.

Затем в докладе «О текущем моменте» Владимир Ильич дал расширенную и подробную трактовку уже знакомых собравшимся тезисов, обосновал и конкретизировал курс партии на подготовку и проведение социалистической революции. Говорил он живо, уверенно, по своему обычаю, всем корпусом разворачиваясь то влево, то вправо, постоянно следя за реакцией зала и как бы упреждая возможные вопросы, на некоторых моментах своих предложений останавливался подробнее, приводил дополнительные аргументы.

Встречали его слова одобрительными кивками, выкриками и аплодисментами. Но все ли были искренне убеждены? Не увезут ли с конференции свои сомнения? Не затаят ли разногласия, недоумения, которые затем непременно проявятся в делах? Они должны быть готовы четко и убедительно передать услышанное своим товарищам на местах. Причем утаить от них мысли, звучащие в кулуарах, тоже не совсем честно. Надо принципиально и открыто обсуждать все мнения.

Об этом наверняка думал не один Дзержинский, и едва докладчик закончил, он решительно поднял руку и внес предложение по порядку ведения:

– Из частных разговоров выяснилось, что многие не согласны принципиально с тезисами докладчика. Я вношу предложение выслушать доклады, выражающие и другую точку зрения на текущий момент, выслушать товарищей, которые вместе с нами пережили революцию и которые находят, что она пошла несколько по иному направлению, чем это обрисовано докладчиком.

Феликса поддержали. А Ногин тут же внес предложение заслушать Каменева в качестве содокладчика.

Лев Борисович встал. Начал, как бывалый оратор, с самого проверенного, надежного и универсального приема, с лести:

– Товарищи! Вы – самое авторитетное собрание. Вы представляете собрание, ответственное за всю будущность нашей партии, и я призываю вас наметить линию нашего поведения столь строго, столь определенно, чтобы дальнейших колебаний уже не происходило, и не надо было бы зарываться вперед и отдергивать назад.

Каменев стремился в очередной раз зафиксировать свою точку зрения, доказать, что буржуазно-демократическая революция у нас ещё не закончена, что не надо спешить – Россия никак не созрела для социалистической революции.

Но Дзержинский обратил внимание, что постоянный оппонент Ленина на этот раз держал себя скромнее, без обычного апломба, говорил без горячки, даже почти без эмоций. Его рыжая борода во время выступления если и двигалась, то по очень ограниченной амплитуде. И выражения в сравнении с его же газетными тирадами он выбирал предельно мягкие. Со стороны могло даже показаться, что он не оспаривает, а лишь уточняет и дополняет ленинские положения, как подмастерье великого, но утомленного живописца с его милостивого разрешения домалевывает какие-то фрагменты эпохального полотна.

Возможно, на его сегодняшнюю манеру повлияли активно ходившие разговоры о прошлом. Вспоминали, как в ноябре 1914 года Каменев проводил нелегальное партийное совещание с членами большевистской фракции IV Государственной думы. Участники были арестованы и преданы суду. А сам Каменев, нарушив принятую этику, тщательно выгораживал себя, заявляя, что по вопросу о войне не был согласен ни с Лениным, ни с ЦК. В итоге получил самое мягкое наказание, вызвав презрение многих товарищей.

В жизни Феликса бывали подобные ситуации, но вел он себя иначе. В июле 1905 года руководил Варшавской партийной конференцией, проходившей в лесу в Дембах Вельских. При виде нагрянувшей полиции товарищи предложили ему бежать. Он действительно мог. Но остался и был задержан вместе с большинством участников. При этом взял на себя всю ответственность за нелегальные материалы, обнаруженные полицией. Назвался Яном Эдмундовичем Кржечковским, имея фальшивые документы на это имя. Перед определением в тюрьму у него было аж две возможности бежать. Сначала это предложили солдаты, разговорившиеся с ним на тему тягот своей службы. Затем помощник пекаря вместе с хлебом прихватил одежду пекаря. Но Дзержинский ни в какую не собирался оставлять товарищей.

Каменев другой… Кто-то ещё рассказал, что всего два месяца назад из Ачинска он посылал приветственную телеграмму отказавшемуся от престола Михаилу Романову, пафосно именуя того «первым гражданином России». Это авторитета внутри партии тоже не добавляет. Закончил свою речь Каменев так:

– Построения товарища Ленина и резолюция страдают одним: рисуя в общем и целом совершенно правильно перспективу русской революции, они оставляют нас, активных