Полководец, Суворову равный, или Минский корсиканец Михаил Скобелев - Андрей Борисович Шолохов Страница 12

Однако генерал Кауфман был не доволен устроенным Скобелевым штурмом Хазаватских ворот, полагая, что можно было без него обойтись. Только заступничество генерала Веревкина избавило молодого офицера от неприятностей со стороны всемогущего ярым-падишаха.

В тот же день Кауфман с Туркестанским отрядом тоже подошел к самой Хиве. Навстречу ему вышла многочисленная депутация во главе с престарелым дядей бежавшего хана. Затем русские войска торжественно, под музыку и с распущенными знаменами, вступили в Хиву. Жители приветствовали русские войска. Все трофеи (25 хивинских пушек, множество ружей и холодного оружия) были собраны в одно место.

Освобождены рабы-пленные, и навсегда в Хивинском ханстве уничтожено было рабство. Русских пленников в Хиве оказалось немного, зато персов – без числа. Участь последних особенно плачевна. Хивинцы смотрели на них как на животных. Вечно в цепях, на ночь приковываемые то к стене, то к особым врытым в землю столбам, эти несчастные влачили самое жалкое существование. Как они прославляли русских, когда были освобождены! Большинство из них возвратились обратно в Персию и лишь немногие остались в Хиве, но уже как свободные люди.

Порядок и спокойствие в ханстве были восстановлены. Народу объявили, что не надо опасаться за свою жизнь и имущество.

Кауфман объехал русские войска, которых собралось всего в Хиве до 7 тысяч, и поздравил их с победой. «Перед такими войсками надо шапку снимать и кланяться! – сказал Кауфман группе офицеров. Громкое и радостное «Ура!» было ответом на это поздравление.

2 (14) июня, получив письмо от Кауфмана, бежавший к туркменам хан вернулся в Хиву с выражением покорности. Он был уверен, что русские ему «снимут голову» и очень удивился, встретив приветливое обращение со стороны Кауфмана.

Хивинцы довольно легко примирились со своей участью. Они ожидали, что победители разгромят завоеванный город, истребят всех его жителей, и вдруг вместо ожидаемого погрома встретили только ласку, только добро. Ничего не брали у них русские насильно, никаких обид не чинили, а в то же время все без исключения хивинцы знали, что в случае какой-либо обиды учрежденный ярым-падишахом суд, «правдивый и милостивый», разберет дело, покарает виновного, утешит обиженного.

Но степи и пески далеко не так отнеслись к русским, как хивинцы. На западных окраинах хивинского оазиса, вблизи больших каналов, выходящих из Амударьи, кочевали туркменские племена, отличавшиеся дикими, хищническими наклонностями. В песках туркмены чувствовали себя в полной безопасности от какого бы то ни было врага. Совсем недалеко от Хивы по Хазаватскому каналу жили, т. е. кочевали, туркмены-иомуды племени байрам-шалы, а к северу от Хивы у г. Куня-Ургенч – туркмены-иомуды племени карачах. Это были два сильнейших туркменских племени, державших в страхе даже Хиву.

Командовавший войсками Хивинской экспедиции генерал-губернатор К. П. Кауфман во время беседы с Мухаммедом Рахимом убедился в том, что туркмены привыкли разыгрывать роль преторианцев и янычар, возводили и низвергали ханов, распоряжались в ханстве как настоящие хозяева. При этом он говорил офицерам: «Пользуясь настоящим пребыванием наших войск в ханстве, можем до некоторой степени изменить указанный выше порядок вещей, ослабив туркмен материально и нравственно, сломив их кичливость и необузданность»[22].

Туркмены при вступлении русских войск в пределы ханства оказали упорное сопротивление, хотя, по свидетельству царских офицеров, «были весьма плохо вооружены». Об этом пишет корреспондент одной из американских газет Мак-Гахан, единственный иностранный журналист, допущенный к участию в Хивинской кампании. Он отмечает, что упорнее всех сражалась туркменская конница, и послы хана заявляли русскому командованию, что боевые действия продолжают только «непокорные ослушники туркмены», вопреки «желаниям и данным приказаниям хана»[23].

Ближе к пескам стояли два больших туркменских города Кизыл-Такар и Ильяллы, последний являлся как бы центром всех туркменских племен и хивинского оазиса и песчаных пустынь.

Когда Хива была занята, иомуды выслали своих старшин с изъявлением покорности, но вскоре вообразили, что русские недостаточно сильны для борьбы с ними. Когда вместе со всеми жителями они были обложены повинностями, то отказались нести их. Генералу Кауфману пришлось отправить в туркменские области сильный отряд под командой генерала Головачева, с тем, чтобы занять Кизыл-Такар и Ильяллы и принудить туркмен к уплате повинностей и, кроме того, еще пени за ослушание. Иомуды решили оказать русским сопротивление, и в Хиву пришло известие, что у города Кизыл-Такар собралось их до ста тысяч.

Генерал Головачев со своим отрядом вошел в туркменские области и в то же время в Куня-Ургенч был послан Оренбургский отряд, которым командовал теперь полковник Саранчев.

Силы сторон были явно неравны. Артиллерия наносила огромный урон туркменским всадникам, которые отступали в глубь степи. Наступающий отряд Головачева сжигал аулы иомудов. Казаки преследовали отходивших и нагнали их караван у озера Зайкеш[24].

Обезумевшие от смертельного страха люди, ничего не разбирая, кинулись прямо в него. Когда к озеру подскакали казаки, их глазам предстала страшная картина. Глубокий и быстрый проток был буквально запружен гибнувшими в нем людьми. Здесь потонуло около двух тысяч человек, но те, кто успел перебраться, сейчас же начинали с другого берега стрелять по русским.

В семь часов вечера преследование закончилось, и на другой день отряд пошел далее по Хазаватскому каналу. 13 (25) июля он остановился в Змукшире, туркменской крепости, откуда генерал Головачев послал в Ильяллу иомудам сказать, чтобы они покорились и шли к нему с повинной.

Однако иомуды надеялись на свою численность.

– Нас не одна тысяча, а сто! – ответили они русскому генералу, – вы вторглись в нашу страну, и вас за это ждет наказание.

После такого ответа Головачев решился идти далее. 15 (27) июля у становища Чандыр на русский отряд напало десятитысячное войско иомудов. Нападение было отчаянное. Каждый всадник вез на своем коне еще одного товарища. Подскакав прямо к русскому отряду, последние быстро сходили с коня и, надвинув на глаза свои высокие шапки, с одной лишь шашкою в руках кидались прямо в бой. Рукопашная схватка была так горяча, что даже офицерам приходилось отбиваться от нападавших холодным оружием. Убит был подполковник Есипов, лихой командир восьмой оренбургской сотни; ранен сабельным ударом сам начальник отряда Головачев и еще несколько офицеров. Трое солдат было убито, тридцать два ранено. Только пушки заставили нападавших рассеяться. От картечи иомуды бежали, оставив на поле битвы до восьмисот убитых.

Однако иомуды не