Выжившая. Дневник девушки из Варшавского гетто - Мириам Ваттенберг Страница 11

и опасный побег, был его страх, что его как еврея переведут в концлагерь. Он не похож на еврея: высокий, широкоплечий, светловолосый и голубоглазый – настоящий нордический тип. Благодаря внешности ему не составило труда добраться из Венгрии в Варшаву. В начале пребывания в лагере его польские соратники не знали о его еврейском происхождении. Узнав об этом, они стали его преследовать и угрожать и в конце концов донесли на него венгерским властям. Так выражается солидарность польских офицеров с теми, кто разделял их борьбу против общего врага.

12 июля, 1940

Здесь, в Варшаве, нет гетто, как в Лодзи, но существуют неофициальные границы, которые евреи добровольно не переходят, чтобы избежать преследования со стороны немцев или нападения польских хулиганов. В пределах этих неофициальных границ они чувствуют себя в большей безопасности. Из маленьких городков продолжают прибывать новые партии еврейских беженцев: все они думают, что в столице им будет безопаснее и у них будет больше шансов заработать на жизнь здесь, чем в родных городах. Есть и психологическая причина этого движения: все евреи хотят быть вместе. В результате наплыва не хватает жилых помещений. Тем более что различные социальные учреждения реквизировали все большие квартиры для собственных нужд. Наконец, официальные правила предписывают, что в каждой комнате должны находиться не менее четырех человек. Мы сдали одну из наших комнат семье Р. из Лодзи. Мистер Р. был одним из четырех или пяти еврейских специалистов по производству тканей – ведущей промышленности Лодзи, – которых немцы нанимали за зарплату в 6000 злотых в месяц. Ему приходилось жить на фабрике за пределами гетто, и он мог навещать семью только раз в неделю. Как и другие немногие привилегированные евреи, он отдавал большую часть своего заработка комитету по оказанию помощи в еврейском квартале. От Р. мы узнавали некоторые подробности о жизни Лодзинского гетто. Рацион включал три унции хлеба в день, и все жители были обязаны работать в военных мастерских, изготовляя одеяла и обувь на деревянной подошве. Религиозные службы и браки запрещены. Из-за скученности и антисанитарных условий узкие улочки квартала Балуты являются местом многих эпидемий. Только те, у кого есть большие суммы денег, способны спастись от этой ужасной жизни.

Немецкие полицейские остригают бороды евреям в Варшаве. Октябрь 1939 года

На прошлой неделе в Варшаве начали функционировать хозрасчетные народные кухни. Одна из них находится недалеко от нас, на улице Сенная, 16[18]. Еда на такой кухне состоит из картошки или щей и крошечной порции овощей. Дважды в неделю человек получает крошечный кусок мяса, который стоит один злотый двадцать грошей.

Сейчас здесь огромное множество нелегальных школ, и их количество увеличивается с каждым днем. Люди учатся на чердаках и в подвалах, и в учебную программу включены все предметы, даже латынь и греческий. Примерно в июне немцы обнаружили две такие школы. Позже мы узнали, что учителей расстреляли на месте, а учеников отправили в концентрационный лагерь под Люблином[19].

Наша лодзинская школа тоже начала свои занятия. Большинство учителей находятся в Варшаве, и занятия проводятся два раза в неделю у нас в доме, который является относительно безопасным местом из-за американского гражданства моей матери. Мы изучаем все обычные предметы и даже организовали химико-физическую лабораторию, используя стаканы и кастрюли с нашей кухни вместо пробирок и реторт. Особое внимание уделяется изучению иностранных языков, главным образом английского и иврита. Особенно страстный характер носят наши дискуссии о польской литературе. Учителя стараются показать, что великие польские поэты Мицкевич, Словацкий и Выспянский[20] предсказывали нынешнюю катастрофу. Все повторяют знаменитую цитату из «Свадьбы» Выспянского:

Неотесанная деревенщина, ты имел золотой рог.

А теперь у тебя осталась только веревка.

Учителя душу вкладывают в обучение, и все ученики учатся с образцовым прилежанием. Плохих учеников нет. Незаконный характер учебы и опасность, грозящая нам ежеминутно, наполняет всех нас какой-то странной серьезностью. Старая дистанция между учителями и учениками исчезла, и мы чувствуем себя товарищами по оружию, ответственными друг перед другом.

Трудно доставать учебники, так как их продажа официально запрещена. Мы записываем лекции наших профессоров и запоминаем их. Несмотря на эти чрезвычайные трудности, наше учебное заведение выдало настоящие дипломы бакалавров. Экзамены и выпускные церемонии проходили в квартире нашего директора, доктора Михаэля Брандштеттера. В полдень задернули все шторы, а перед домом выставили охрану из студентов. Учителя, сидящие за столом, покрытым зеленой скатертью, опрашивали выпускников каждого по отдельности. Все без исключения успешно сдали экзамен. Дипломы выдавало не министерство просвещения, как в старые времена, а правление нелегальной школы; они были напечатаны на обычных листах бумаги и имели подписи всех учителей. Со слезами на глазах директор произносил обычную речь перед новыми бакалаврами, которые, как и вся молодежь Польши, особенно еврейская молодежь, покидали школу без каких-либо перспектив на будущее, кроме как стать рабами в нацистском трудовом лагере.

24 июня, 1940

Население еврейского квартала приступило к организации своей общественной жизни. Условия ужасны, и приходится изобретать всевозможные хитроумные способы, чтобы собрать деньги и организовать помощь. Сформированы домовые комитеты, которые каждую ночь собираются в разных квартирах для обсуждения насущных проблем и установления размера взноса каждого дома в центральный орган помощи еврейской общине. Домовые комитеты также ведут воспитательную работу, подчеркивая важность мер против эпидемий. Молодые люди собираются вместе раз в неделю. Первая часть собрания посвящена обсуждению научных или литературных вопросов, а вторая – развлечению, танцам под пластинки. Доходы от этих дел передаются организациям по оказанию помощи.

Молодые евреи Лодзи основали клуб с целью сбора средств на помощь. Президентом избрали Гарри Карчмара, а членами правления стали Болек Гликсберг, Ромек Ковальский, Эдек Волкович, Тадек Зайер, Ольга Шмушкевич, Эдзя Пясковска, Стефан Мандельторт, Миша Бакшт, Долек Амстердам, Митек Фейн и я.

Как только мы создали организацию, представитель Объединенного распределительного комитета[21] обратился к нам с просьбой устроить шоу по сбору средств для беженцев из Лодзи. Мы с энтузиазмом приступили к составлению программы, и каждый пытался открыть в себе какой-то талант. У нашего президента Гарри Карчмара прекрасный голос, и его попросили спеть сольный номер. Он самый взрослый из нас, среднего роста, с каштановыми волосами, и он выглядит намного старше своих двадцати трех лет. Он много страдал в жизни. Он сломал ногу в автокатастрофе и немного хромает, а недавно врачи обнаружили у него симптомы туберкулеза. Хотя он знает, что сейчас его не вылечить, он