Я трогаю войну руками - Ирина Юрьевна Бугрышева Страница 11

Мы решили расстаться. Всё поделили, чтоб не было обидно. Я думал, жена детей мне оставит. Куда они ей? Она с ними никогда не занималась. Но она забрала. И вот я остался один.

Хожу по огромному коттеджу со своей огромной дырой внутри. Попиваю коньяк. Дыра не уменьшается. А я понимаю, что так неправильно. Ну и пошёл на СВО.

Я вам сейчас фото покажу, каким я пошёл. Под сто кило. Я ж спортсмен. Железом занимался. А за десять месяцев там — минус двенадцать кэгэ. Мышц сейчас совсем нет. Всё понятно. Стресс. Питание нерегулярное. И ещё пятьдесят кило на себе каждый день переносишь. Двадцать килограммов броник, двадцать пять рюкзак, ну и пять кило набегает по мелочи. Гранаты, то-се… И каждый день марш-бросок на шесть километров — ещё не так отощаешь.

Дети у меня, конечно, отличные. Вот за что я благодарен бывшей жене, так это за них. Я три недели в госпитале лежу. 10 января ранило. На вертушке доставили в Севастополь. А оттуда уже в Питер. Бывшая жена знает, что я в Питере, но только вчера написала: «Артур, хочу детей привезти к тебе». Очнулась. Но слава богу, что очнулась.

…Так я о чём? Всё у меня было. А смыслов не было. А сейчас смыслы появились. Познакомился с девушкой. И она — мой человек, понимаете? Я по телефону ни с кем никогда дольше десяти минут не говорил. О чём говорить? А с ней вчера снова четыре часа пролетело — глазом не успел моргнуть. И только замечаешь, что час прошёл, когда оператор прерывает звонок спустя час. А потом р-р-раз! — и снова. И опять. На часы смотришь — неужели четыре часа прошло? И себе не веришь. Вот что она за человек.

Тут дело в том, что я честный очень. Разлюбили друг друга — разводимся. Зачем продолжать, пыжиться, давать обещания? Понятно же: разбитую чашку не склеишь. Только поэтому у меня это будет третий брак, а не потому, что я многолюб. Визбора же знаете, да? Помните его биографию? Женился в начале года. В конце года развёлся. В начале года женился. И так несколько раз. Потому что чувствовал, что так правильно. Ни себя не обманывал, ни женщину. Так вышло, что у меня оттуда было две командировки в Питер. Я как приехал в первый раз, так и понял — ну, всё. Попал. Она высоченная. Кра-си-ву-ща-я! Настоящая. «Носи каблуки», — говорю. А она: «Зачем? Я ж буду выше тебя!» — «Отлично, — говорю. — Удобно очень на попу руку класть. Это мужики с комплексами переживают, если девушка выше. Мне переживать нечего!»

Больно вы делаете, конечно. Но не вопрос. Я ощущаю, что это напряжение у меня от бронежилета. Делайте. Я, когда восстановлю руку, снова верну себе свой вес. Мышцы. А пока посмотрим, что получится у врачей. Я, видите, гранату откинул от себя рукой. Иначе меня бы всего разворотило. А так — просто кисть в решето. Два пальца оторвало, ещё один под вопросом. Врач сказал: если что, удалит его. Я спокоен. И не упираюсь в эти пальцы. Как будет, так и хорошо. Руку пришили к животу, спиртом залили, так что я весь пропитан насквозь.

У меня теперь есть женщина, которая в меня верит. Посмотрели мы с ней на сайтах кольца обручальные, она говорит: «Ничего не нравится».

Ну, не нравится — так не нравится. Я говорю: «Давай нарисуем дизайн, отнесём ювелиру, он всё сделает, золото у нас есть». Она сегодня всё отнесла, двадцать тысяч работа стоит, скоро можно будет получать.

На ужин у меня и ребят сегодня макароны с морепродуктами и жареная курица. Девушка моя принесла на всех. Мы в холодильник положили до ужина, сейчас разогреем в микроволновке. Как-то всё правильно идёт. Вот только рука заживёт, и с остальным разберёмся.

* * *

Артур выдохнул. Высокий. С седой щетиной. Худой после фронта и ранения. Лет пятидесяти, может. Может, пятидесяти трех. Выйдет из госпиталя. Выпьет протеина после тренировки. Загорит. Не в солярии — на яхте в Финском заливе.

Типаж — Андрон Кончаловский в момент, когда встретился с Юлией Высоцкой.

Вот он вылечится и будет жить свою счастливую, красивую жизнь.

Он лежит в своём сегодня. После операции. Улыбается — как честь отдаёт. Старательно, чересчур, будто на публику. Улыбается — и тебя обжигает. Так улыбается человек, который давно этого не делал. Там — некогда было. А до этого — некогда было здесь. Ходил по огромному коттеджу в своём огромном одиночестве, а дыра внутри росла, росла…

* * *

— Ногу я не чувствую совсем, от паха, — говорит Никита. — Операция сегодня была. Нога будто заморожена. Вот вы сюда руку кладёте, я просто чувствую, будто какое-то давление, не больше. Потому можно работать со всем остальным, кроме ноги.

Знаете, есть статистика. Будто у офицеров дольше время, проведённое на фронте, чем у солдат. Будто офицеры меньше ранений получают. Не знаю. Со мной статистика не сработала. Это у меня второе ранение уже. Первое вот, в руку было. Насквозь пуля прошла. След остался только. А сейчас я был в технике, и меня откинуло взрывной волной. Переломало ногу. Меньше месяца провёл на фронте. Семнадцатого декабря прибыл, двенадцатого января ранение.

Парни меня тогда под руки взяли, я попрыгал метров пятьдесят — семьдесят на одной ноге. И всё. Дальше силы закончились вмиг. Обмяк: «Парни, бросайте меня здесь, посреди дороги. Больше не могу».

Мне вкололи две ампулы. Одна — нефопам, а вторая — не помню, как называется. Я ж большой, мне одной мало. Наложили жгут и повезли. На технике идём, все бугры, неровности — мои. Если б жгут не наложили — я б не выжил от боли, наверное. А тут едем — а мне почти нормально. Могу дышать. Жгут все нервные окончания перекрыл.

А так, в жизни, я спортсмен. Я работал оператором на заводе, где делали бетон. И ни к чему не относился так серьёзно, как к спорту. Никогда тренировок не пропускал.

Девушка у меня есть. Она на картах гадает. Вот, не знаю, как относиться. Или она сглазила, или реально судьба есть. Звонил ей накануне того штурма, а она