Воины СВО. Воронежцы. Книга славы и памяти - Михаил Иванович Федоров Страница 11

– А как так, он же капитан милиции. Майор внутренней службы. А рядовым пошел воевать.

– Не знаю, не могу объяснить.

Так же кому-то трудно было объяснить поступок генерала Боташева, который под Луганском простым летчиком на самолете полетел выручать окруженных ополченцев и был сбит.

– Я хотел его расспросить, но теперь уже поздно… У него казачье звание. Не знаю, как погиб. Не знаю, в Воронеже будут хоронить или родители заберут сюда…

– А где это произошло, когда в окоп попал?

– Мне кажется, на Купянском, скорее всего, на Сватовском направлении… В сторону Краматорска…

Все больше убеждался в том, что Слепченко вместо отпуска поехал на передовую. Видимо, возникла такая необходимость. А неотгулянный отпуск мог присоединить к неотбытому, – вспомнил я заверения президента военным, – и Юрий дожидался двух отпусков сразу.

Переписка однополчан

Когда прощались с Юрием Слепченко в Воронеже, я не смог присутствовать.

В переписке «людоедов» нашел:

30 января 12:41 с номера телефона 895171… kolyan прислал рисунок с человеком, у которого слезы текут ручьем.

Николай, друг Слепченко в 12:44:

«Что плачем?»

В 12:45:

«Мы живы и надо сделать то, что Юра желал.

Победы».

Алексей с номера 8952496… в 15:51:

«Пацарики, что, доцент 200?»

В 15:51:

«Как и когда?»

30 января Николай в 16:02:

«Да, сегодня похороны, и на прощании был. Я туда попал, уйдя из госпиталя».

Алексей с номера 8952496… в 16:05:

«А где похоронили?»

Николай в 16:13:

«Сегодня похороны. Повезли в Белгородскую область»

Алексей… в 16:14:

«Да, мои соболезнования, пацаны».

Алексей в 16:14:

«А он на передок снова уехал».

Алексей в 16:15:

«Мы в октябре вместе вышли оттуда».

Вернувшись домой, я продолжал поиски тех, у кого мог узнать о Юрии Слепченко.

Рядовой Ломоносов

Узнав по переписке, что в Воронеже в госпитале находился боец по имени Николай, и номер его телефона, я в пятницу 2 февраля набрал номер.

Николай не ответил, но через пару минут сам перезвонил. Я представился, сказал, что знаю Юру, что осенью договаривался с ним встретиться, что живу рядом с госпиталем, и предложил прийти к себе в гости, но Николай сказал, что ему не разрешат, и я сам могу подойти к проходной, и он ко мне выйдет.

Спустя час я направился к проходной госпиталя, через которую туда и обратно сновали военные в камуфляже.

Подходя к ней, набрал номер:

– Николай, я подхожу…

– А к какой проходной?

– Она, кажется, одна…

– Нет, на… – назвал улицу совсем в другой части города.

– Как?! На… – назвал улицу проходной. – В госпиталь…

– А нас перевели. Я в палаточном лагере…

Сначала не понял: договаривались ведь о проходной госпиталя, откуда Николай убегал на прощание, а выходило, нет. Мне трудно было объяснить слова Николая, а он уже говорил, что отпросится у ротного в увольнение и приедет.

Я вернулся домой и ждал его приезда, позванивал ему, но тот не отвечал. Но вот списались: выходит, я зря его ждал.

Он написал, что могу в воскресенье приехать к нему к воинской части.

Что ж…

Вот поехал на другой конец города, плутал по улицам, добрался до части, и на проходной ко мне вышел худощавый, со складками на лице, мужчина. Отходить далеко от ворот ему запретили, и мы говорили около поставленных друг на друга бетонных колец с амбразурой для стрелка.

Присутствие рядом военных мешало откровенному разговору. Но потихоньку я выяснял: мой собеседник Николай с фамилией русского академика Ломоносова родился в 1979 году в Ростовской области в Гуково. Когда-то отбывал срок, но потом биографию почистил, работал в ВПК (понятно, на оборонном заводе) в другой области, в июле 23 года поехал на СВО.

– Понял, что отсиживаться хватит… – говорил бесцветным голосом. – И с Юрой на СВО. На машинах из Воронежа в Рогово, на полигоне одиннадцать дней потренировались и сразу же уехали за «ленту» в Макеевку.

– У него какой позывной?

– «Доцент».

– А почему?

– Он же с образованием.

– Еще бы, кандидат юридических наук!

– Он у комбата вел документацию, очень грамотный человек.

– Мне он писал, что командир отделения.

– Было и такое.

– А ты молодец, из госпиталя на прощание вырвался…

– Да вот, еще ногу просветят, датчики снимут, – посмотрел на ляжку. – Может, в отпуск на месяц отправят, и к вам заеду. Вон машина стоит с черной крышей, – показал на иномарку среди других скопившихся на обочине машин. – И тогда за чашкой чаю…

– Хорошо бы… А когда тебя ранили?

– 16 октября.

– То есть ты с Юрой расстался.

– Да. А Юру вывозили на границу, он там побыл, потом его вернули опять под Макеевку. Потом его хотели засунуть в штурма́.

Как я понял, в штурмовики.

Николай:

– Комбат, пообщавшись с ним, сказал: «Нет». Это последнее, что я знал. И он отправился обратно…

– Мне его учитель Посохов из Вейделевки рассказал, что он звонил ему, и он от него узнал, как Юра в окоп к хохлам угодил. Но он по-украински знает и как-то выбрался оттуда.

– Я слышал такое… И по минному полю он гулял. Это я тоже лично сам знаю. Понимаете, он психологически… Картина весьма неприятная была. Прилетало везде. Крыли каждый день и не по разу. У каждого же свой психологический порог. Я подошел к комбату: «Отправьте его непосредственно в часть. Пускай пару дней побудет в цивилизации». Психологически тяжело. И его отодвинули от передка, потому что представьте, вон «газелька» стоит, – показал на машину в ста метрах. – Такое же еще расстояние, и там хохлы.

– Получается: ничего. Что стоит ночью добежать.

– Ничего не стоит…

– Нос к носу, будем так говорить…

– Они прекрасно знают, что мы здесь есть. И мы знаем, что они…

– А ты кто по должности?

– Солдат. И Юрий сначала был солдатом.

– Кстати, а почему вас «людоедами» прозвали?

– Потому что мы пленных не берем, так же, как они нас, – пошутил, а потом посерьезнел Ломоносов. – Мы «камикадзе». Вот пошли, вернемся не вернемся…

Я понимал, что Николай преувеличивает, но доля правды в его словах была.

– Мне Юрий прислал фото с объявлением: проводится собрание «Алкоголь и человек», будем так говорить.

Ломоносов:

– Проводил политзанятия с теми людьми, которые очень любят алкоголь. Собирал в блиндажах и говорил о вреде спиртного…

– Это было важно?

– Думаю, не особенно…

– Но все равно с юмором написано.

– А юмор должен быть. Юра разряжал ситуацию. Однозначно.