В красном стане. Зеленая Кубань. 1919 (сборник) - Илья Григорьевич Савченко Страница 10

внимательны, пища стала хуже и запаздывала. Белый хлеб, точно по приказу, исчез в нашем лазаретном пайке. Младшая лазаретная братия почувствовала, что у вчерашних хозяев лазарета пропал авторитет. Сегодня сиделка грубит палатной сестре, вчера это было невозможным. У медицинского персонала появилась неуверенность в работе, неопределенность отношений не только к лазаретным служащим, но и к больным, особенно красным.

Сразу как-то нарушился весь строй лазаретной жизни. Бывало, прежде посетители заходили в палату только в определенные часы, не курили в палате, облекались при входе в больничные халаты. Все это осталось, точно по декрету, позади. Теперь посетители приходили и уходили в течение всего дня. Дым от курения стоял коромыслом. Щелкали семечки в палате. Сестра терялась и молчала.

В коридорах устраивались митинги для служащих лазарета и больных. Выступали какие-то молодые люди, говорившие, что Красная армия – авангард мировой революции, что «мы» победим не только русскую буржуазию, но вообще империализм, под какой бы географической широтой он ни обретался.

Слушатели вводились в круг новых для них понятий – классовая борьба, социализм, коммунизм, империализм, буржуазия и пролетариат.

Образовалась в лазарете партийная комячейка. Желающие приходили и поучались коммунистической премудрости. Сходил один раз и я на урок. Любопытство взяло верх. Лектор читал нам толстую книгу Бухарина «Азбука коммунизма». Написана книга очень популярно и в комментариях лектора вряд ли нуждалась даже в лазаретной аудитории, но лектор все же иллюстрировал ее, отчего многое становилось окарикатуренным. Бухарин не поблагодарил бы за такую азбуку коммунизма.

После лекции я попросил «Азбуку коммунизма» в палату. Лектор дал книгу, и я не без интереса проглотил ее в два дня. В главе «Военные инструктора» Бухарин говорил, что Красная армия, к сожалению, не может еще обойтись без старого офицерства, так как кадры красных офицеров не успели вырасти, да и молодой красный офицер не всегда имеет достаточно опыта в командовании большими войсковыми соединениями. Красная армия терпит в своих рядах старое офицерство, смотря на него как на неизбежное зло.

«Офицер в Красной армии занимает то же положение, какое занимал рабочий в капиталистической России. Рабочий был рабом существовавшего экономического уклада, офицер – раб нашей Красной армии. Мы выжимаем из него военный опыт, как старая Россия выжимала из рабочего его рабочую силу».

Так же откровенно была написана вся «Азбука».

Было и еще одно нововведение в лазаретном быту: появился врач-коммунист для участия в медицинских комиссиях лазарета. Он назначал на комиссию, и от него зависело, лечиться ли еще больному или стать здоровым. Мне предложили стать здоровым и назначили на комиссию, хотя на ноге еще не зажил абсцесс, да и вообще я еле передвигал ноги.

– Получите лазаретное удостоверение и зарегистрируйтесь в Особом отделе Девятой армии. Вас там возьмут на учет, – сказали мне в лазарете и выписали.

Прихожу в цейхгауз за своим чемоданом.

– Позвольте получить мои вещи, – говорю.

– Сейчас. Откройте ваш чемоданчик, мы посмотрим, что у вас там делается.

– Прошу.

В результате у меня отобрали часть белья, френч, брюки, фотографический аппарат и еще что-то, уж не помню что.

– Это у вас сверх дозволенного, – объяснили мне.

– Но ведь это не казенное, а собственное!

– Это не у Деникина, у нас собственности, товарищ, нет. Есть декрет, что каждый может иметь только определенный комплект вещей.

Я начинал чувствовать на себе советский режим.

– Что будет дальше? – думал я, оставляя стены американского лазарета.

III. «Снимите погончики!» – Моя первая регистрация. – Idee fxe. – Персидский консул. – Калифы на час. – Красный Екатеринодар. – «Романтики». – Встреча со старым другом. – «Восстание делать!» – Подготовка первомайского восстания. – Провал заговора. – Парад

Апрель. Теплое солнышко. После палаты так полно дышит грудь. По улицам движение. Всюду видны красноармейцы. На Соборной площади идут строевые занятия. Вид у солдат наш. Сразу не отличишь, кто занимается – красные или мы. Долетают знакомые команды. Подсчитывают ногу, по-старому слышится отчетливое «ать, два, три»…

Тут и там на улицах офицеры, все на них офицерское, только нет погон и оружия. И я в том же наряде. На френче отчетливо видны следы отпоротых погон. Никто не останавливает. Вид у офицеров совсем не тревожный. Встретил знакомого офицера.

– Ну как? – спрашиваю его.

– Живем пока… Нам нужно еще будет повидаться. Запомните мой адрес: Гимназическая, дом номер…

Он мне рассказал, как его в офицерской форме поймали на улице:

– Я был у знакомых. Мой полк стоял в городе, и я был уверен, что полк до утра никуда не пойдет. У знакомых заночевал. На рассвете шестого марта слышу стрельбу. Бегу в полк. Смотрю – по улицам уже разъезды красных. Я оторопел. Только хотел шмыгнуть во двор, окликает меня разъезд: «Эй, товарищ офицер, снимите погончики! Поносили и будет. Пора и честь знать!» – и поскакали дальше по улице.

И от многих я слышал, что офицеров на улице не убивали, не оскорбляли. Предлагали снять погоны, сдать оружие. У одного генерала какой-то жлобинец хотел снять с плеч шинель на красной подкладке. Генерал растерянно стал снимать с себя шинель, творя молитву, чтобы только этим окончилась неприятная история. Эту сцену заметил другой разъезд, отобрал у любителя генеральских шинелей лошадь и повел его к самому Жлобе на расправу. Шинель вернулась к генералу. Говорили, Жлоба собственноручно расстрелял нескольких своих всадников за грабежи. У Жлобы был приказ, в котором он писал, что Красная армия – это не Красная гвардия, позволявшая себе необузданный разгул и произвол. Красная армия – носительница чес ти Советской Республики, и всякий красноармеец, позволивший себе совершить деяние, несовместимое с достоинством защитника республики, найдет в нем, Жлобе, беспощадного судью.

Потихоньку добирался я до здания Особого отдела 9-й Кубанской армии, останавливаясь на всех углах, чтобы отдохнуть и почитать приказы, объявления, декреты и плакаты, которые в изобилии развешивались на заборах. Вообще писалось в Екатеринодаре неимоверное множество всяких бумаг. Прошел месяц с небольшим, как появились на Кубани красные власти, а номера всяких декретов и объявлений доходили до четырехзначных чисел.

Проходя мимо церкви, я увидел на церковном заборе несколько цветных плакатов и объявлений. Подошел почитать, о чем пишут и что за плакаты. Объявления гласили, что, согласно декрету Совета народных комиссаров, церковь отделена от государства. Церковная служба, как и религия – это частное дело. Обряды не запрещены рес публикой, но некоторые церковные обряды без санкции красных учреждений не допускаются. Так, например, крестные ходы могут устраиваться только с разрешения начальства, как равно и похороны. А рядом висят плакаты с разоблачением чудесных мощей целого ряда святых. Приведены фотографические снимки «вскрытия». На заборе же громадными буквами плакатная надпись: «Кто