Король Людовик Святой - Сергей Евгеньевич Вишняков Страница 3

Бертран разглядел Жана де Жуанвиля с его людьми, со смехом и возгласами входящих в канал. Он было подумал, что хорошо бы перекинуться с ним несколькими словами, когда сенешаль Шампани переберется через Ашмум, но тут случилось непредвиденное.

Брод находился в нескольких милях к востоку от лагеря крестоносцев; лагерь сарацин, расположенный почти напротив Мансуры, тоже был в стороне от места переправы. Но египтяне догадывались, что про брод христиане рано или поздно могут разузнать, поэтому постоянно патрулировали всю территорию от переправы до собственного лагеря. Вот и сейчас триста всадников, завидев рыцарей, помчались на них. Сарацины пока не видели, что за тамплиерами и отрядом д'Артуа – всего около шестисот человек – переправляется с более низкого противоположного большое рыцарское войско.

– Господа, атакуем их! – закричал Роберт д'Артуа. – Вперед, за мной!

– Стойте, граф! – громко возразил Гийом де Соннак. – Король твердо сказал, что тамплиеры идут в авангарде. Мы атакуем сарацин, а вы следуйте за нами.

Верный рыцарь Роберта д'Артуа Фуко де Мерль – старый, глухой, но упрямый и стойкий, заорал что было сил, дабы услышать и свой собственный голос и постараться перекричать шум от сотен коней, о наличии которого он, конечно, догадывался:

– Вперед, друзья! Вперед! За графом д'Артуа!

Видя, как весь большой отряд переправившихся пришел в движение и готов был мчаться на сарацин, граф усмехнулся в лицо Гийому де Соннаку:

– За мной, магистр, за мной! Фуко де Мерль врать не станет!

Не дожидаясь переправы войска короля, крестоносцы рванулись вперед, нагнув копья, прикрывшись щитами. Рыцарские кони были еще свежи: искупавшиеся, напившиеся воды, они мчали седоков бодро, ретиво.

Уильям Лонгеспе попытался вырваться вперед, чтобы перехватить славу у графа д'Артуа, но королевский брат имел одного из самых выносливых жеребцов во всем войске и не позволил англичанину опередить себя.

Удар крестоносцев был сокрушительный. Тяжеловооруженные рыцари на мощных конях в несколько минут опрокинули, растоптали, рассеяли триста легких сарацинских разведчиков. В плен не брали, просящих пощады не щадили – убивали всех, кто не успевал сбежать.

– Сбежавшие разведчики сообщат эмирам, и они будут мешать переправе войска! – крикнул Пьер де Куртенэ, происходивший из младшей линии Капетингов и, таким образом, являвшийся дальним родственником короля и его братьев.

– Поэтому не стоит ждать всех! – поддержал его Роберт д'Артуа, разгоряченный, жаждущий нового сражения. – Мы атакуем лагерь сарацин у Мансуры! Остальные к нам присоединятся.

– Нас мало для полноценной атаки на такой большой лагерь! – возразил осторожный Гийом де Соннак. – Погибнем только.

– Вы с тамплиерами можете подождать короля и моих братьев, Соннак! – ответил граф, смеясь. – Заодно и поучитесь у моих людей, как надо побеждать малым числом. Судя по всему, времена, когда горсть тамплиеров обращала в бегство множество сарацин, прошли, а, магистр?

– Замолчите, граф! – со злостью процедил Гийом де Соннак. – Пустой бравадой нас не возьмешь! Тамплиеры, к бою!

Шестьсот рыцарей помчались к сарацинскому лагерю, раскинувшемуся на подступах к Мансуре. Февральское утро, яркое, свежее, сулило хороший день. На хороший день, победный день, рассчитывал и граф д'Артуа. На хороший, спокойный день рассчитывали и египетские войска, поднимающиеся после утренней молитвы, сменяющие караульных, принимающие пищу. Лагерь эмира Фахр эд Дина не был укреплен – необходимость во рве и частоколе даже не возникала, ведь христиане стояли на противоположном берегу Ашмума и в панике боялись подойти к воде из-за «греческого огня».

Старый визирь и эмир Фахр эд Дин не спеша мылся в ванне в своем шатре, поглядывая, как цирюльник готовит свои инструменты для подстригания его бороды и открывает стеклянный флакон с ароматической водой, чтобы кожа эмира, его волосы и борода приятно пахли. Мальчик-слуга подобострастно подносил эмиру разные халаты, чтобы тот выбрал, который из них он сегодня наденет.

За стенками шатра послышались крики: «К оружию!», «К бою!», «Аллах, спаси нас!», «Христианские псы атакуют!».

Фахр эд Дин мгновенно перешел из расслабленного состояния в собранное. Нахмуренный, он вскочил и приказал слуге нести его доспехи и саблю.

В это время, на плечах нескольких десятков выживших разведчиков, влетевших в лагерь с предупреждающими криками, ворвались крестоносцы Роберта д'Артуа и Гийома де Соннака. Рыцари подрубали веревки, державшие шатры, а потом били копьями и мечами в самую гущу людей, копошащихся под свалившимися шатрами. Все, кто не успел схватить оружие, массово погибали под копытами рыцарских коней и под ударами мечей. Крестоносцы несколькими потоками рассредоточились по сарацинскому лагерю, неся смерть впереди себя. Лагерь был большим, а разгромить его шестьсот человек могли только при неудержимом наскоке. Поэтому они старались не задерживаться, надеясь, что тех сарацин, кто остался жив и спрятался, добьют скачущие сзади.

Уильям Лонгеспе тяготился тем, что король Людовик поставил его под начало своего брата. Он считал себя лучшим среди крестоносцев и хотел, чтобы и все так думали. Пока тамплиеры громили врага по левому флангу, а Роберт д'Артуа со своими рыцарями взял курс на проклятые катапульты, стоявшие на берегу, сэр Уильям крушил сарацин в центре лагеря, быстро и уверенно подбираясь к роскошному шатру военачальника.

Фахр эд Дин оделся быстро. Его личный отряд был уже наготове – пятьдесят отборных бойцов в доспехах, с круглыми щитами и копьями, выстроились в пять рядов перед входом в палатку. Визирю подвели белого коня с длинной гривой. Мальчик-слуга опустился перед господином, подставив ему спину, чтобы эмиру легче взобрался в седло. Но англичане оказались быстрее вихря.

Рыцари в красных сюрко с тремя золотыми львами, не страшась сарацинских копий, пригнувшись к лукам седел, врезались в охрану Фахр эд Дина. Уильям Лонгеспе ударом секиры раскроил череп старому военачальнику, едва успевшему сесть на коня. Вторым ударом прикончил мальчика-слугу, в ужасе побежавшего в шатер. Потеряв нескольких рыцарей, погибших на сарацинских копьях, английские крестоносцы порубили охрану эмира, пользуясь многократным превосходством в числе. Ни один из телохранителей Фахр эд Дина не отступил. Все они пали друг на друга, не выпустив оружия из рук.

Роберт д'Артуа прорвался сквозь нестройные ряды сарацин, наспех собранных для отражения атаки христиан. Его рыцари неутомимо рубили врага, выкрикивали свои девизы, соперничали друг с другом, кто больше убьет. Бертран д'Атталь впервые испытал истинное наслаждение битвой и убийством противника – лихая, быстрая скачка, толпы сарацин, разбегающихся в страхе, каждый удар, попадающий в цель. Ему стало жарко, рука устала колоть и рубить, но он продолжал сеять вокруг себя гибель, как и