Молчание между нами - Джоанна Хо Страница 22

Я беру газету и вновь пробегаю глазами письмо мистера Макинтайра. Мое внимание привлекают несколько строчек. «Он находится под значительно большим давлением, чем я в его возрасте…» «Культура нашего городка изменилась…» «Чем больше азиатов к нам переезжают, тем сильнее возрастает конкуренция в школах. Дэнни стал пятым учеником, покончившим с собой…»

Я кладу газету на парту и поднимаю взгляд на миз Ди.

– Ему нужен козел отпущения.

– О чем ты?

– Он напуган. Он ищет, кого обвинить в самоубийствах.

– Почему?

– Я не… – Я замолкаю под пристальным взглядом миз Дэниелс. Она скрещивает ноги, покачивает вверх-вниз носком правой туфли, будто под музыку, которую я не слышу, и спокойно ждет, пока я приведу мысли в порядок.

– Он обвиняет нас в изменившейся культуре и возросшей конкуренции в школах. Но все родители подталкивают детей к тому, чтобы соревноваться друг с другом. У всех есть репетиторы, все занимаются спортом, волонтерят, ходят на дополнительные занятия для подготовки к экзаменам, записываются на всякие летние программы и так далее.

– Продолжай…

У меня в голове будто загорается лампочка.

– Если он обвинит нас, ему незачем будет меняться. Им незачем будет меняться.

– О чем ты? – Миз Дэниелс откидывается назад, опираясь на руки, и продолжает покачивать носком туфли.

– Ну, если он свалит все проблемы Секвойя-Парк на азиатов, ему не придется думать о том, что он и сам отчасти виноват. Никому в городе не придется об этом думать. Они обвинят нас, а сами продолжат делать все как раньше.

Миз Дэниелс широко улыбается, словно и не сомневалась в том, что я найду ответ.

– Но что дальше? – Я потираю виски. – Я не знаю, с чего мне начать.

– Пару минут назад ты сказала кое-что интересное. – Миз Дэниелс наклоняется ко мне, держась за край стола. – Ты сказала: «Он исказил правду».

– Ну да.

– Так в чем правда?

– В смысле, правда о нас?

– О том, что ты считаешь нужным, Мэй.

– Вы имеете в виду, что я должна рассказать всем нашу правду.

– Ты это сказала, не я. – Она улыбается.

Она будто внедрила эту мысль мне в голову, как джедай.

Встав со стола, миз Дэниелс говорит:

– Тебе не нужно выдумывать хитрые аргументы, чтобы заткнуть мистера Макинтайра. Они все равно не помогут. Но даже те люди, которых не волнуют факты, способны прислушаться к чужой истории. – Она берет меня за плечи и заглядывает в глаза. – Только ты должна четко понимать, зачем ты это делаешь. Дэнни это не вернет, Мэй.

Я отшатываюсь. Мое сердце будто сжимают ледяные тиски. Миз Дэниелс права, но мне все равно больно.

– Я знаю, миз Ди. Но мне нужно хоть что-то для него сделать. Раз уж я не сделала достаточно, пока он был жив. Если б я была хорошей сестрой, может быть… он… – Я кладу голову на парту.

– Нет уж, Мэй. Посмотри на меня. И внимательно послушай, что я скажу, – говорит миз Дэниелс строгим тоном. Я поднимаю глаза. Миз Дэниелс медленно качает головой. – Это. Не. Твоя. Вина. Ты не виновата в смерти Дэнни, слышишь?

Я слабо киваю.

– Если ты еще не обращалась к специалисту, непременно сделай это, когда будешь готова. Ты всегда можешь поговорить со мной, но я не психотерапевт. Он правда может помочь, Мэй.

Я киваю еще раз:

– Ладно, миз Ди. Я об этом подумаю.

– Хорошо. Я поддерживаю твое стремление дать отпор Нейту Макинтайру. Честно. Но боль от потери Дэнни этим не исцелить.

Я не отвечаю. Исцеление кажется мне далеким, недосягаемым миражом.

– Ну что ж. – Миз Ди вновь включает свой «учительский голос». – О чем твоя история, Мэй?

Кажется, эта задача мне не по зубам.

– Как я могу вместить всю свою жизнь в одно письмо?

Она берет со стола стопку тетрадных листов и показывает мне.

– Ты пока что не сдала свое стихотворение на тему «Откуда я?».

Я краснею и отворачиваюсь.

– Да, я не знаю, как… Мне трудно придумать…

– Попробуй начать с него.

Я гляжу на нее с подозрением:

– Погодите-ка. Вы затеяли весь этот разговор, чтобы заставить меня выполнить задание?

Миз Дэниелс смеется и берет со стола шнурок с ключами. Она отводит меня в компьютерный класс и говорит, отпирая дверь:

– Вообще-то мне не положено оставлять тебя здесь одну, но я знаю, что тебе нужно сосредоточиться. Дверь будет открыта, зови меня, если что. – Она сжимает мою руку, совсем как в тот день, когда я впервые пришла в школу. – Ты справишься, Мэй.

Она подмигивает мне и уходит.

Я сажусь за компьютер в центре класса и смотрю на клавиатуру. Набираю на первой строке: «Я…» – и жду, когда мне в голову придет что-то еще.

Поначалу на экране появляется лишь бессвязный набор слов, скорее поток сознания, чем история. Я – из супа с лапшой и говядиной. Я – из кружки с клубничным «Поки». Я – из кишащего акулами моря, из держащегося на поверхности мяча, из вонючих ног. Я – из мечтаний фермеров в тайваньских горах. Я – из улиц Чайна-тауна. Я – из языков, которыми я не владею, из бабушек и дедушек, которые общаются одними взглядами. Я – из музыки, которая затрагивает мою душу, из танца, который говорит, когда я не могу найти слов. Я – из рассерженного бегемота. Я – из Сэма Смита, я – из «Lay Me Down». Я – из перьев в крыльях моего брата. Я – из ночных поездов, из визжащих сирен. Я – из мира, что обратился в прах, пока я молча кричала у железной дороги.

Каждое предложение будто прочищает засоры в моем мозгу. Постепенно слова начинают сами литься с моих пальцев на клавиатуру. Я меняю структуру стихотворения, подстраиваю ее под себя.

Вечером я сижу дома, за своим столом, и продолжаю писать. Я нахожу смысл в старых воспоминаниях. Я редактирую и исправляю. Моя история начинает приобретать законченный облик.

Глава 36

МОЯ ИСТОРИЯ

Автор: Мэйбелин Чэнь

Я – из подушек.

Диванных,

декоративных,

спальных,

ортопедических,

которые

одну за другой

Дэнни приносил

ко мне в комнату,

а я смотрела из кроватки.

Мы складывали их в уголке,

и он помогал мне вскарабкаться

вверх

по

горе

подушек,

чтобы выбраться

на свободу.

На видео слышен

тихий смех наших родителей.

Я представляю, как они прятались за дверью,

чтобы запечатлеть

бесценные мгновения

нашего мимолетного

детства.

Я – из подушек,

привязанных к телу,

одна спереди | другая сзади.

Мягкие,

с родительской кровати,

были лучше всего.

Дэнни, тоже в подушках,

бросал мне | вызов

в нашей гостиной,

повидавшей много боксерских матчей.

Смех родителей

звучал громче нашего.

Я – из подушек,

примотанных скотчем

к твердым краям

и острым углам,

чтобы я не ударилась ногами,

запястьями,

лодыжками

в попытке выполнить «мельницу»,

покрутиться на голове,

сделать «флай».

В то время я думала,

что, может быть,

однажды смогу

вступить в Jabbawockeez.

Когда я опрокинула книжный шкаф,

чуть не разбив себе голову,

Дэнни похлопал меня по спине

и сказал:

«Ты справишься».

А мои родители

радостно хлопали каждый раз,

когда я выполняла прием

и оставалась в живых.

Я – из подушек

с наволочками из «Звездных войн».

Дэнни больше всего любил ту,

что с «Тысячелетним соколом».

Как-то раз я ворвалась к нему,

а он лежал

на этой подушке

и молча смотрел

в потолок.

Я легла рядом,

на «Звезду смерти»,

и сжала его большой палец.

Бывали дни,

когда он надолго

запирал дверь к себе в комнату.

Теперь