Томек на Аляске - Мацей Дудзяк Страница 23

порта Майами в недолгий, по замыслу чисто торговый, рейс. Начинался он во Флориде, шел через порты Гаваны на Кубе и Кингстона на Ямайке, где, как вы, верно, догадываетесь, мы должны были забрать внушительную партию моего любимого напитка — рома, а затем снова отправиться на север, к берегам Штатов. Рейс ни легкий, ни трудный. В общем, в самый раз, чтобы при хорошей погоде и с наименьшими усилиями через месяц после отплытия вернуться в порт в целости и сохранности.

Новицкий круговым движением размял могучие мышцы шеи и затылка, так что, казалось, под кожей могучего моряка затрещали все жилы и связки. Он проворно пододвинул почти пустой стакан, чтобы ему налили еще. Через мгновение в его руке уже был бокал, почти до краев наполненный янтарным напитком. Он громко причмокнул, вбирая в себя каждую каплю живительной влаги.

— Рейс и впрямь был спокойный, а море слегка волновалось, как на прогулке. Временами было даже слишком скучно, но… — тут Новицкий заговорщицки подмигнул, — кок Мигель был отличным мастером своего дела и колдовал над такими яствами из наших морских запасов, что я ни назвать, ни повторить их ни за что бы не смог. И вот эта-то стряпня и спасала меня от того, чтобы не умереть со скуки.

— Хорошо, что рейс, как ты говорил, был недолгим, а то, продлись он дольше, и впрямь мог бы закончиться для тебя, Тадек, не самыми приятными последствиями обжорства, — шутливо вставил Томек.

— А вот тут я тебя удивлю, братец! От морской кухни я не набрал ни грамма! — с легкой обидой ответил моряк.

— Вы можете оставить это и поговорить о кулинарных тайнах Карибского моря в другой раз? — с нетерпением в голосе прервала его Салли.

— Конечно, синичка. Для тебя все, что угодно, — ответил Новицкий, сделав очередной глоток. — Гавана несколько изменилась с моего последнего визита. Пузатые отели и пышные дома пришли на смену типичным постройкам колониального города. Пользуясь случаем, я заглянул туда-сюда, навестив пару старых знакомых.

— …обитающих, надо полагать, в местных тавернах, — с легкой ехидцей добавил Вильмовский. Моряк проигнорировал колкое замечание друга и продолжил свой рассказ.

— На следующий день на рассвете мы двинулись в сторону Ямайки, и еще через два дня спокойного плавания прибыли в Кингстон. Здесь ситуация была похожа на гаванскую, с той лишь разницей, что почти все только и говорили о беспорядках на соседнем Гаити.

— Вы имеете в виду бывшую французскую колонию, до тридцатых годов девятнадцатого века именовавшуюся Сан-Доминго? — внезапно спросил Ярош.

— Да, именно о ней, — ответил Новицкий.

— Интересно, как вплелась в эту историю судьба польских легионеров, которых в составе армии Наполеона дважды отправляли подавлять восстания местного населения. Потомки рабов приняли близко к сердцу лозунги французской революции «Свобода. Равенство. Братство» и сами потребовали этой свободы для себя.

— О, это очень интересно. Я не знаю этого фрагмента нашей истории, — вставил Томек.

— Позволите? — обратился Ярош к Новицкому. — Я очень коротко объясню. Поляки высаживались на острове дважды, в тысяча восемьсот втором и тысяча восемьсот третьем годах. Уже через несколько дней они поняли, что их послали подавлять освободительное движение местного населения. Подавляющее большинство из них отказалось участвовать в кровавой бойне, которую им поручали французы. Значительная часть прибывших умерла от тропических болезней, а некоторые открыто перешли на сторону повстанцев, выступив против своих недавних союзников, от которых они наивно ждали независимости для своей родины. Вот, вкратце, и все.

— Ха! Святые слова, пан Ярош. Мне даже довелось однажды встретить потомка одного из наших легионеров в порту Порт-о-Пренса. Он с гордостью рассказывал, что носит имя своего прадеда Яна, который сражался за свободу и независимость Гаити.

— Меня никогда не перестанет удивлять, в каких только необычных местах и обстоятельствах не оказывались поляки, — произнесла Салли. — Рассказывай дальше, Тадек.

— Да-а… На чем я остановился? Ах, да! На новостях о беспорядках на Гаити.[79] Признаться, меня это несколько обрадовало, ведь это всегда сулит какое-то разнообразие в скучном, как вы уже знаете, плавании. Как бы то ни было, груз любимой ямайки был погружен, и на следующий день мы взяли курс на Порт-о-Пренс. Через несколько миль после отплытия погода начала меняться. Я до сих пор помню цвет туч, собиравшихся на горизонте. Что-то вроде перезрелых слив-венгерок. И этот запах, который гнали усиливающиеся с каждой минутой порывы ветра. Что-то среднее между запахом серы и очень густой, тяжёлой влаги. Самые суеверные из команды начали с тревогой поглядывать на небо и возносить молитвы. Ветер крепчал все сильнее и сильнее, вздымая гребни волн на добрый десяток метров в высоту. Буквально через несколько минут разверзся морской ад. Наша посудина, хоть и не из самых маленьких, казалась ореховой скорлупкой на фоне этих гигантских гребней. Ситуация с каждой секундой ухудшалась, а судно все громче трещало, швыряемое кипящей пучиной. Палубу заливали гектолитры воды, и в тот миг я подумал, что надо было и впрямь послушаться доброго совета моего батюшки и выбрать другую профессию. И вдруг пришла волна, какой я не видел ни до, ни после. Она захлестнула палубу, накрыв судно целиком. Я услышал только треск и стоны тонущих, взывавших о помощи. Настала тьма. Кажется, я потерял сознание — меня, как и других, швырнуло на ящики, которые беспорядочно катались по палубе… — Новицкий на мгновение прервался, сделав еще один глоток рома.

Не знаю, сколько я был без сознания, но очнулся оттого, что по мне что-то ползало. Оказалось, по моему животу разгуливал краб, а я лежал, растянувшись на пляже. Не знаю, каким чудом я уцелел. От нашей посудины, а главное — от команды, не осталось и следа. Я осмотрелся. Вокруг меня были лишь прибрежные скалы, песок, а в глубине — тропическая растительность.

— Необитаемый остров! — восторженно воскликнула Салли.

— Не совсем, сударыня, но не скрою, в первую минуту я подумал именно так. В голове проносились байки бывалых моряков о человеческих скелетах, которые совершенно случайно находили на одиноких островах. Спустя многие годы. Ха! «Недурную память я о себе оставлю. Безымянный скелет на безымянном острове», — подумал я в тот миг. Однако врожденное упрямство велело мне подняться с мягкого песка и поискать чего-нибудь поесть и попить. По счастью, я почти сразу наткнулся на ручейки пресной воды, исчезавшие в прибрежном песке, а рядом с