Алексей Гавриленко - Синие лыжи с белой полосой Страница 45

Бабушка по-прежнему работает в Академии наук, а Эдуард Ильич уже не просто профессор, он теперь академик — это еще главнее. Ему пришлось немало повозиться со своей диссертацией, помните, Гогов с Магогиным, когда искали свою вредную дискету, все перевернули вверх дном в его сейфе. Ну ничего, бабушка помогла Эдуарду Ильичу навести порядок в его умных бумагах, теперь он всем говорит, что настоящий академик не он, а бабушка.

Не хочется вспоминать про зловредного Любима Сысоевича, но придется и его упомянуть — следы его, к нашему удовольствию, бесследно затерялись. Возможно, он так и работает в сфере торговли, но скорее всего — уехал в другой город, у нас его в порядочный магазин никогда не примут. Точно так же, как Сергеича. Этот супермен, как живописно описала Танечка, лил крокодиловы слезы, когда Игорь Николаевич заставил того сдать форму и рацию. Выгнал с треском. А зачем, спрашивается, нужны такие охранники, которые замешаны в темных делишках?

А недавно мне в нескольких словах нарисовали такую картинку: два каких-то нелепых типа, один из которых — длинный, как палка, и в темных очках, а другой круглый, как мячик (последний все время жевал), садились на самолет, следующий рейсом на Северный полюс. Там открыли новую метеостанцию, и мало нашлось желающих поработать в таком безлюдном и холодном месте, но некоторым пришлось отправиться туда против воли, им ничего другого не предлагали. Так вот эта парочка чуть не плакала в аэропорту — им, видите ли, не нравится закаляться, не любят они, понимаете ли, снег и солнце, а там, на Крайнем Севере, как мы знаем из школьной программы, снег круглый год не тает, а солнце по шесть месяцев не заходит за горизонт. Вот и я думаю, если это были Гогов с Магогиным, там им наконец-то пригодятся утепленные резиновые штаны от Любима Сысоевича. Ничего, пускай закаляются, снег и солнце таким оболтусам только на пользу.

Ну вот, пожалуй, и все. И хотя — так уж сложилось — давно на моем пути не встречались ни милая моему сердцу Эля, ни озорник-верхолаз Мишка, ни, как я уже сказал, Славка Саночкин, однако думаю я о них часто, особенно когда скроется солнце и затянется небо серыми тучами, а такое в нашем пасмурном городе случается регулярно.

И если вдруг зарядит нескончаемый грустный дождь, я выхожу на Центральную улицу, открываю зонтик и, бредя по лужам, вспоминаю одного маленького мальчика, который, если честно, ничем не отличается от тысяч таких же, как он, но в те минуты, когда я думаю о нем, мне почему-то становится теплее и кажется — солнце возвращается. Честное слово.