Красный всадник (Уот Тайлер) - Томова Людмила Илларионовна Страница 4

— Виновных наказали, но крестьян этим не образумили. Более того, все члены комиссии были обезглавлены! — сказал Хелз.

— И эти люди еще требуют справедливости! — возмутился Эдмунд Ленгли.

— Вы не знаете, как поступить с разбойниками?! — удивился Ричард.

— Позвольте, государь, предостеречь вас, — сказал граф Солсбери. — Чернь может быть опасна. Вспомним французскую Жакерию[22], когда крестьяне принялись резать лордов. Эти люди слишком тупы, чтобы понять, в чем истинные интересы государства.

— Но своего Гильома Каля[23] у нас нет, — сказал епископ, — и, я надеюсь, не может быть. После того как этому негодяю надели на голову раскаленный докрасна треножник и ввели на эшафот, вряд ли кто захочет подстрекать крестьян.

— Он был смелый…

— Да, ваше величество. И дважды смелым должен быть тот, кто решится без страха повторить его судьбу.

— Так что вы предлагаете? — спросил Ричард.

— Пока нет Джона Гонта, слушать нас, ваше величество, — с трудом выдавил улыбку лорд Латимер. — И ничего не предпринимать без Королевского совета.

— Тогда пусть скажет совет, — медленно произнес Ричард, — что надо делать человеку, когда он устанет.

— Уставшему да поможет отдых, государь.

— Ну что ж, я вас послушаюсь.

Ричард встал и, чуть покачнувшись, направился к двери. Лорды недоуменно переглядывались. У двери Ричард поднял указательный палец и громко прошептал:

— Sic volo, sic jubeo!

Потом толкнул дверь ладонями и вышел.

— Он что-то молвил? — спросил Ленгли.

— В десяток латинских фраз, знакомых мне, эта не входит, — сказал Хелз.

— Он сказал: «Так хочу, так велю!» — пояснил Солсбери. — Латынь доступна не всем, и с цифрами воистину несовместима.

Хелз встал.

— Придется пожелать вам, господа, спокойной ночи. Государственные дела столь тяжки, что, как видите, могут быстро утомить. Но выдержка пусть вам и впредь не изменяет. Лорд Латимер, спасибо за речь, которая, дай бог, послужит просветленью государя. Ему идет уже пятнадцатый год. И недалек день, когда Джон Гонт сложит свое опекунство. Вершить делами будет король Англии — Ричард Второй! Прощайте!

Не зажигая огня, Ричард прошел по темному коридору и отворил дверь спальни. Пахнуло застоявшимся воздухом непроветриваемого помещения и утренними притираниями. Ричард подошел к чуть синеющему в нише окну, нащупал на стуле мех рысьей шкуры и сел, запустив руку в скользкие ворсинки.

От легкого стука он вздрогнул. Дверь открылась. Со свечой в спальню вошла миссис Перрерс.

— Вы звали меня, кажется, государь? Я пришла.

— Не говорите, сударыня. Сядьте вот здесь со мною и немного помолчите.

— Как вам угодно, государь.

Миссис Перрерс поставила свечу на подоконник и опустилась у ног Ричарда на пол.

— Неплохо было б вам сейчас побеседовать с подушкой, государь, — сказала Алиса.

— Припоминаю я, как моя няня Миндана, укладывая меня спать, каждый вечер рассказывала что-нибудь забавное. Чтобы наутро я вставал в хорошем настроении. Теперь об этом никто не заботится.

— Я не знаю ничего забавного, государь. Разве только песенки моей маленькой вышивальщицы: «Ля-ля, ля-ля, я жду тебя…» — Она слегка тронула пальцем струны прислоненной к ножке стула лютни. — Впрочем… я могу рассказать вам историю, которую слышала еще девочкой от одного аббата…

Ричард сбросил на пол свои длинноносые туфли и забрался с ногами на шкуру.

— Давно это было. Правил богатой страной Мессенией царь Кресфонт. Была у него красавица жена по имени Меропа и трое сыновей. Но успех обычно рождает зависть. А власть манит. Несладко спалось другу Кресфонта, терзали его по ночам черные мысли. Считал себя он достойнее Кресфонта. И кончил тем, что тайно убил царя и его старших сыновей. Сам стал правителем Мессении, женился на вдове царя. Младшего сына, Телефонта, она отослала в другую страну, подальше от тирана. Мальчик вырос. Однажды в полночь, ни разу не лязгнув железными доспехами, к нему явилась тень Кресфонта и поведала правду о тиране.

Телефонт поклялся отомстить за отца и поруганную мать. Он вернулся в Мессению, встретился с Меропой и рассказал ей о призраке отца. Меропа обещала помочь, а сама предупредила мужа о возвращении Телефонта. И тиран убил младшего сына царя, поднявшего меч не окрепшею еще рукой и ведомого только знанием истины, не жизни… И верно говорят: тот, кто сильнее, тот король, а правда не всегда укажет надежный путь…

— Я слышал это, но конец был другой. Телефонт погиб, а перед смертью успел ударить мечом тирана в сердце. Мне Чосер[24] рассказывал, читал он много греческих писателей. Где он сейчас?

— Наверное, в Тауэре.

— Давно я его не видел. Хотелось бы попасть в его библиотеку, перечитать старые стихи. Может быть, он даст мне и новые сонеты своего друга — Томаса Гауэра[25]. К тому же я должен вернуть трактат об утешении души философией. А это не худшая из многих книг библиотеки Чосера.

— Мы скоро будем в Тауэре. Но ваша матушка… Ах, не случилось бы с ней чего по дороге из Кентербери! Вы слышали о мятеже…

— И вы тоже говорите мне о нем. Идите. Я устал.

— ВЫ ЗА КОГО!

— ЗА КОРОЛЯ РИЧАРДА И ЕГО ВЕРНЫЕ ОБЩИНЫ!

Из «Великой хартии вольностей»

«Ни один свободный человек не может быть арестован, или заключен в тюрьму, или лишен имущества, или объявлен стоящим вне закона, или изгнан, или каким-либо иным способом обездолен, и мы не пойдем на него и не пошлем на него иначе, как по законному приговору его пэров[26], и по закону страны» (статья 39).

Из старинной английской поэмы

«Народ находится в такой нужде, что он ничего больше не может дать.

Я думаю, что, если бы у него был вождь, народ восстал бы».

аснуть было невозможно. Единственное окошко, в которое едва пролезал кулак Джеймса, не давало ни воздуха, ни света. Люди сидели, изнеможенно привалясь к шершавым стенам, и старались не шевелиться: от малейшего движения духота, казалось, становилась гуще.

В тишине слышалось дыхание каждого. Протяжно вздыхал Джон, рыбак. Натужно дышал в углу виллан[27] Бен, не сказавший за эти дни ни слова. Похрустывала солома где-то возле окошка — это ворочался с боку на бок кузнец Эндрью из Стенфорда. А Боб сидит у двери и, наверное, скалит в темноте свои белые зубы. Он ведь не может не улыбаться.

Замерли снаружи шаги стражника. И ничего не осталось совсем, кроме обволакивающей черноты да еще далекого, еле уловимого кваканья лягушек…

…В тот четверг, когда приехала комиссия, Джеймс косил у поймища Трех Диков — трех братьев, перессорившихся когда-то насмерть из-за этого крошечного кусочка земли. Здесь всегда такая сочная ранняя трава, что не надо смачивать брус, затачивая косу. Прохладный сок прыскает из нее вслед за фонтанчиками разлетающихся в стороны кузнечиков. Говорят, нигде нет такой яркой зелени, как в Англии. Это от приносимых южными ветрами дождей.

Зимой, в феврале, Джеймс отдал королевским сборщикам три грота[28]. За последние четыре года это уже третий налог, помимо всех других поборов, и притом самый тяжелый. Вначале платили один грот, а он, как ни мал, но стоит двух суток черной работы. А теперь целых три грота с каждого крестьянина старше пятнадцати лет. Правда, в указе говорится: богатые да помогут бедным — внесут за них часть денег. Ну, а если в деревне все бедны? Кто кому поможет?..